Евгений Сухов - Криминальный репортер

— Эта я предлажил ей надэт халат, — сказал хирург.

— Зачем? — спросил Коробов.

— Чтобы спадручнее и нэзаметней можна било прайти в балничный корпус, — опустил голову Карапетян. — Толка я нэ знал, что ана — убийца, клянус магилами предкав…

— Мы ничего пока не утверждаем и только подозреваем ее в этом деянии, — пояснил Володя. — А зачем ей нужно было пройти в тот корпус незамеченной? Она как-то пояснила?

— Видитэ ли, ана журналистка. Па крайней мере, ана так мине сказала, — продолжал «колоться» Карапетян. — Ана пишет балшой журналистский матэриал пра масковские балницы, паэтаму хатела оставатца инкогнитэ, панимаэте? «Я хачу пасматрет все изнутри, штоб никто нэ знал, кто я такая», — так ана сказала мине. А я сказал: «Пажалуста. Нам все равно нечего скрыват». Я проста нэ устоял перэд ней, такой абаятельной жэнщина… Ну, ви миня панимаэте? — он посмотрел сначала на Коробова, а потом на меня, видимо, ища сочувствия и понимания… — Очень красивый жэнщина…

— Когда вы с ней познакомились? — сухо спросил хирурга Коробов.

— Вчера вечером, — ответил Карапетян.

— Как это произошло, при каких обстоятельствах? — задал вопрос Володя.

— Ана въехала мине в зад, — мрачно ответил хирург.

— То есть? — быстро спросил Коробов, и я понял, что он напал на золотую жилу, поскольку его глаза заблестели азартом. — Что значит в зад?

— Ана на сваем автамабиле задела на светафоре мой автамабиль, кагда я ехал с работы дамой, — пояснил Карапетян.

— То есть произошла авария? — быстро уточнил Володя.

— Ну… да… мелкая такая авария, проста стукнулись бамперами, — сказал хирург. — Я вишел из машины, чтобы пасматрет, насколко силна ана миня ударила. И ана тоже вишла, стала извинятца. Патом стала дават мине денги, но я не взял, сказал: «падумаеш, бампер»… На нем даже трещины не бил. Ана тагда предложил пайти в кафэ. Сказала, что далжна миня угастит, раз я не беру денги. Я сагласился, патамушта ана силна мине панравился. Очень красивый женщина бил…

— Марка машины? — быстро спросил Володя.

— Чия? — сморгнул Карапетян.

— Ее, — нетерпеливо промолвил Коробов. — Какая у нее была марка машины?

— У нее бил «Мазда», — ответил Карапетян. — Ну, такая, на которых женщины эздят…

— Цвет?

— Светлый, — посмотрел на Коробова Карапетян и добавил: — Такой, еще переливается на свету.

— Перламутровый?

— Нэт, не перламутровый, — ответил, по-думав, Карапетян.

— Платиновый? — снова спросил Володька.

— Нэт, — опять немного подумав, ответил Хирург. — Другой…

— Ну, какой другой? Может, жемчужный? Или серебристый? — задал уточняющий вопрос Володя.

— Ну, навернаэ, серебристый, — не очень уверенно сказал Карапетян.

— А номер?

— Что? — сморгнул хирург.

— Номер этой «Мазды» вы запомнили? — жег взглядом хирурга Коробов.

— Нэт. На номер иё машины я нэ сматрел, — печально произнес Карапетян. И добавил: — Я на нее болше сматрел. А что, это она убил, да?

— Пока этого мы утверждать не можем, — ответил Володя. — Рассказывайте дальше…

— Далше мы паэхали в кафэ, — ответил Карапетян. — Пасидэли, пагаварили…

— Как она вам представилась? — Коробов достал записную книжку и стал что-то в ней писать.

— Ана сказал, что ее завут Марина, — ответил Карапетян.

— Так, — констатировал Володя, — и что было дальше?

— Ми разговаривали, — сказал хирург.

— О чем?

— Аба всем, — чуть помедлив, ответил Карапетян. — А ее работе. А маей работе…

— А что она говорила о своей работе? — спросил я.

— Што журналистом стала работать трудна, — ответил хирург. — Что сегодня читател избалован, и его мала чем можна удивит. Паэтаму приходитца крутитца, как белка в калесе, чтобы дабыт интересный материал. Сказал, что хочет написат балшой материал о масковских балницах…

— Она не сказала, где работает? — спросил я.

— Пачему не сказал, сказал, — посмотрел на меня Карапетян.

— Так, и где же она работает? — сорвал вопрос с моих губ Володя Коробов.

— В «Вечерней Маскве», — повернулся к нему хирург. — А еще на тэлэвидении… Как его… Фырукт такой ест тропичэский… Ага, высыпомнил, «Авакадо»!

— Хм… Это она вам так сказала?

— Да, — ответил Карапетян.

— Что потом, — задал вопрос Коробов.

— Патом стали гаварит а маей работе, — продолжал свою печальную повесть в словах хирург Карапетян. — Ее мая работа силна заинтересовал. Она многа вапросов задавал. Я отвечал, — у Карапетяна от волнения опять усилился акцент. — Патом я ее правадил да дома, и мы условились, что ана придет ка мне на работу и вазмет у миня интервью. А патом ей нада будет пахадит па балницэ, праникнутца иё атмоферой, как она сказал, и чтобы никто нэ знал, что ана журналистка…