Вероника Рыбакова - Смерть предпочитает блондинок

Людмила Леопольдовна была главной во всех теплицах, после Блумберга. Она познакомилась с Машей во время экскурсии, на которую их, желторотых студентов лестеха, привели в первые недели обучения в институте.

Во время экскурсии девочка задавала Людмиле Леопольдовне множество вопросов, и Людмила Леопольдовна велела ей назавтра прийти в теплицы еще раз, строго рассматривала принесенные девочкой южные гербарии и выслушивала ее объяснения о проекте сада, маленького боскетного сада для музея старинного фарфора.

Маша училась на ландшафтного дизайнера-архитектора.

— Хочешь тут работать? — спросила Людмила девочку, заранее зная ее ответ.

Маша по совету Людмилы перевелась с дневного на экстернат и стала работать в Саду. Ее обязанностью было напрямую подчиняться Людмиле Леопольдовне и выполнять все ее поручения. Людмила Леопольдовна привела много доводов, и вопрос «а сколько ты платишь за съемную квартиру?» был не последним.

Людмила Леопольдовна заводила каждый день, как разнокалиберные будильники, толпы людей, работавшие в оранжереях, писала бизнес-планы и еще пыталась заниматься наукой. Уход за зимним садом и наблюдения в нем тоже оставались на ней.

Она любила свой кабинет недалеко от Сада, чашки Петри, журналы с фенологией, семена из всех ботанических садов мира, которые ей приносили с почты в жестких конвертах с пестрыми марками, и свежий запах земли. Ей была нужна грамотная и трудолюбивая помощница.

Маша долго не думала — мама и папа и так помогали ей, отказывая себе и братику во многом, и она давно хотела найти себе работу или приработок, чтобы не висеть на шее у родителей все время обучения в институте. Мытищи, где был лестех, институт и сокурсники ей нравились куда меньше, чем Людмила и старый зимний Сад.

Как бы она ни уставала, что бы с ней ни случалось — ей стоило только напомнить себе о Саде, и вся ее грусть куда-то уходила.

Маша иной раз просто задыхалась от восторга обладания всем, что так любила: у нее было море, у нее даже здесь, в Москве, был настоящий Сад, у нее были мамуля с папкой, брательник Кирюшка, Людмила Леопольдовна, Жанна, а теперь еще и Сергей Дубин. «Вот сколько всего, вот какое счастье и богатство есть у меня», — часто думала она.

Утро 6 марта в отеле выдалось жаркое. Часов с одиннадцати в магазины потянулись посетители мужского пола за подарками для своих женщин: сначала по одному, потом уже по двое — по трое хорошо одетых мужчин, торопливых и придирчивых.

В «Солейль» работали трое продавцов: Вика, Ксюха, Марина и менеджер Арина. Саша отсыпался и обещал подъехать после пяти часов, к самой толчее. Конечно, предпраздничные дни всех выматывали, но после них тишина воцарялась где-то на неделю. Праздничные выручки были очень высокими, и соответственно зарплата продавцов вырастала в несколько раз против обычной.

У них была целая мифология праздничных продаж. Ну что-то такое вроде северных саг или там шумерских клинописных поэм.

Когда-то давно, во времена смутные, на Восьмое марта к ним пришел посетитель по прозвищу Фестиваль. Фестивалем девчонки-продавцы прозвали его за чаевые по две сотни каждому продавцу после каждой покупки. Посетитель купил великолепные, усыпанные бриллиантами женские часы, которых и было-то в серии три штуки. Стоимость была для России тех времен вполне заоблачной, и Михаилы после этого стали продавать эксклюзивные хронометры и дорогие модели с номерами.

Фестиваль оставил девчонкам на этот раз по тысяче долларов на носик и подбивал их напиться с ним шампанского прямо в магазине, от чего Арина мягко, но настойчиво отказалась.

Потом девочки долго его не видели, но Арина как-то прочла в газете о побеге знаменитого киллера из Бутырки и по фотографии опознала в нем щедрого и беззаботного Фестиваля.

В те же смутные времена пришла к ним однажды накануне Восьмого марта скромная и юная чеченская женщина по имени Фарида. Фарида была в легком не по погоде кожаном пальтишке, чье происхождение упорно восходило к Черкизовскому рынку, а на волосах у нее была шерстяная повязочка вроде тех, в которых девчонки зимой ходят на каток. Перчатки у Фариды были в наборе с повязочкой: шерстяные, каждый вязаный пальчик разного цвета. Фарида передвигалась по отелю в кольце охраны и совершенно не интересовалась магазинами с одеждой.

Миловидная и меланхоличная Фарида опустошила их бриллиантовый прилавок с новой коллекцией женских украшений, купив все, что было дороже суммы с пятью нулями. Выбирая, девушка приговаривала — а это маме, а это Луизе, а это тете Фатиме. Она кротко расплатилась платиновой картой и оставила в памяти продавцов деликатную манеру общения да эту невозможную разноцветную детскую повязочку для катка.