Мария Спасская - Роковой оберег Марины Цветаевой

— Так славно заживем, — мечтала Марьяна. — Будем вечерами играть на террасе в покер и пить зеленый чай. Скоро Новый год, и я хочу, чтобы этот семейный праздник мы провели вместе с ней!

Приехавшая на праздники Клавдия была в изрядном подпитии. Она расхаживала среди гостей и криво усмехалась, глядя на наши семейные фотографии, развешанные по стенам гостиной. Также вызывали ухмылку Клавдии зачитанные и потрепанные французские книги, которые мама держала на полке у камина, чтобы всегда были под рукой. Когда же Марьяна принялась одаривать гостей подарками и преподнесла бывшей супруге Андрея связанные своими руками носки для долгих зимних вечеров за покером, та расхохоталась ей в лицо, швырнув неказистый подарок в камин и при этом обозвав дарительницу жадной сволочью. Марьяна неделю негодовала, посылая в адрес Клавдии столь изощренные ругательства, что даже привыкший ко всему Андрей взмолился оставить несчастную в покое. После этого имя Клавдии в нашем доме не упоминалось, а сама она никогда не переступала его порог. И вдруг — такая новость!

— Выпей со мной, Жень, — неожиданно попросил Шах, плеская спиртное в бокал. Сам он, за неимением второго бокала, глотнул из бутылки и виновато посмотрел на меня.

— Может, просветишь, как в нашем доме в ночь убийства оказалась Клавдия? — задала я резонный вопрос, выполняя просьбу сводного брата. — Надеюсь, ты в курсе, что в руке покойной нашли помпон от ее дубленки?

Василий сделал еще один глоток и срывающимся голосом начал:

— Мать позвонила сразу же после трансляции по первому каналу открытия выставки француза. В каком то кабаке сидела и случайно увидела. Она была здорово пьяна и кричала, что сейчас приедет и вырвет этой твари Марьяне все волосы. Ее, дескать, отец выгнал из дома за пустяки, а Марьяна родила ублюдка от лягушатника и живет поживает в тепле и уюте.

Честно говоря, я решил, что мать блефует, и думать забыл про этот ее звонок, но в половине второго ночи с ее телефона позвонил какой то мужик и сказал, что привез мать по адресу и ждет, когда ему заплатят. Сама она спит и расплатиться не может. Я и сам был здорово пьян, ты же помнишь. Приперся к тебе как дурак. Наговорил черт те чего. Не держи на меня зла, Жень. Прости, ладно?

Шах взял меня за руку и погладил пальцем ладонь. Смутившись, я выдернула руку, пробормотав:

— Ладно, забудь. Рассказывай, что было дальше.

Василий усмехнулся и, сделав очередной глоток, тяжело вздохнул:

— Я выбрался из твоей прихожей и поехал домой. Шофер помог вытащить мать из машины, и я еще удивился, что на ней вполне приличная сиреневая дубленка. Я отвел ее во флигель, раздел, уложил, а сам сел в машину, чтобы ехать к тебе, и заснул. Утром матери уже не было. Когда я узнал про убийство, я сразу понял, чьих рук это дело. Жалко ее, все таки мать.

— Зачем ты сел в машину? Для чего собирался ехать ко мне? — осторожно спросила я, наливая в бокал новую порцию коньяку и рассматривая фотографию, стоящую на полке между самодельными макетами «Харлея Дэвидсона» и «Бугатти». На снимке голубело море, зеленели пальмы и мы с Василием, несчастные, замерли с каменными лицами каждый на своем серфинге, держась за парус, а Марьяна и Андрей стояли, обнявшись, по колено в воде, и хохотали как ненормальные. Снимок был сделан в тот год, когда они поженились, и в целях укрепления дружбы между детьми всей семьей отправились на лето в Египет. Они изобретали для нас разные забавы, от которых наши и без того взвинченные нервы окончательно расстроились, и мы с Василием, не сговариваясь, пришли к выводу, что терпеть друг друга не можем. Во всяком случае, я всегда так думала. Заметив мой пристальный интерес к полке, Шах странно дернул подбородком и проговорил:

— Всегда хотел иметь дружную семью, да видно, не судьба. Знаешь, Жень, отец — сильный человек, хороший мужик, а вот с бабами ему не везет. Моя мать ноги об него вытирала, твоя унижала, как могла. Как то после очередной истерики Марьяны я подошел к нему. Бать, говорю, будь мужиком, выгони ее к черту, а отец посмотрел на меня долгим тоскливым взглядом и отвечает: «Не могу. Когда ее вижу, такая нежность накатывает, что хочется взять на руки, посадить на колени, прижать к себе и баюкать как маленькую». — Шах замолчал и после долгой паузы чуть слышно прошептал: — Так и я.

— Что ты? — непослушными губами выдохнула я.

— Хочу посадить тебя на колени и баюкать.

Василий придвинулся ко мне вплотную, так, что я чувствовала его горячее, пахнущее коньяком дыхание на своих щеках, и бережно взял мое лицо в свои ладони. Его глаза смотрели в мои, и губы неумолимо приближались к моему лбу. Честно говоря, я бы предпочла, чтобы поцелуй, если уж ему суждено случиться, носил менее братский характер, но Василий приложился ко мне, как к иконе, чмокнув в самую середину лба, и отодвинулся на место.