Мария Спасская - Роковой оберег Марины Цветаевой

Раз, в начале весны, заглянув в эмигрантское кафе «Наполи» выпить чашечку кофе, Сергей заметил за одним из столиков Родзевича. Великодушный Эфрон устремился к недавнему сопернику как к лучшему другу, протягивая руку для рукопожатия. Одно время ходили слухи, что Родзевич после разрыва с Мариной женился на Муне Булгаковой, затем эти слухи сменила весть, что с женой он развелся. В любом случае поминать прошлое Сергей не собирался.

— Костя! Родзевич! Рад вас видеть! — обрадовался супруг Цветаевой.

— Здравствуйте, Сергей, — сдержанно улыбнулся приятель. — Как вы? Как Марина?

— Марина верна себе, — принялся рассказывать Эфрон, барабаня тонкими пальцами по белой в голубую клетку скатерти. — Хоть здесь и считают, что Париж — это центр, а Чехословакия — предместье, и с предубеждением относятся к приезжающим с периферии, Марину приняли очень доброжелательно, но милый мой поэт уже успела поссориться со всей пишущей братией. Критик Адамович, который заправляет литераторами эмигрантами, к Марине неоправданно суров, он объявил ее стихи вульгарными, и все с радостью подхватили эту бессмыслицу. Марина рвет и мечет.

— А с работой тут как? — пропуская досужие рассуждения Эфрона, деловито осведомился Родзевич, всегда отличавшийся прагматизмом. — Можно прилично устроиться?

— Интересуетесь, чем мы живем? — догадался Эфрон. — Нельзя сказать, что шикуем, но кое как перебиваемся. Марина устраивает литературные вечера в арендуемых залах, читает «Лебединый стан», это приносит небольшие деньги. Я снимаюсь в фильмах, правда, в эпизодах, но это уже кое что! — похвастался Эфрон. И быстро добавил: — А впрочем, это совсем не важно. Здесь, в Париже, я встретился с князем Святополк Мирским. Вы не знакомы?

— С Дмитрием Петровичем? Сыном бывшего министра внутренних дел? — проявил осведомленность Родзевич. — Отлично знаком.

— Теперь Мирский руководит Евразийским обществом. Знаете, Константин, я все больше склоняюсь к тому, что для обретения пути русским необходимо порвать с упадочнической культурой Запада, чтобы уподобиться предкам, для которых была характерна склонность к Востоку. Мы с Мирским собираемся издавать «евразийский» журнал, который будет открыт абсолютно для всех — и для писателей, живущих на Западе, и для тех, кто остался в СССР. Было бы отлично, Родзевич, если бы вы примкнули к нашим рядам.

Все время, что Эфрон говорил, Родзевич не спускал глаз с эффектной блондинки, сидевшей за соседним столиком в компании с вальяжным толстяком. Константин с восхищением рассматривал тонкий профиль дамы, ее точеную шею с нежным завитком волос, выбившихся из высокой прически, открытые плечи, пышную грудь, тонкую талию. Почувствовав посторонний взгляд, красавица обернулась и встретилась глазами с Родзевичем. Ее спутник, отсчитывавший официанту чаевые, сделал вид, что ничего не замечает. Насмешливо изогнув изящно очерченные губы, девушка кивнула Эфрону и проговорила:

— Сергей Яковлевич, представьте меня вашему приятелю, иначе он огненным взглядом прожжет во мне дыру.

Высокий худой Эфрон, которого знакомые за худобу называли за глаза Царь Голод, торопливо выбрался из за стола и приблизился к соседнему столику, около которого кавалер блондинки, расплатившись, терпеливо ждал свою даму, продолжая делать вид, что происходящее не имеет к нему ни малейшего отношения. Девушка поднялась с венского стула и протянула стремительно приблизившемуся к ней Родзевичу руку для поцелуя.

— Мой друг Константин Родзевич, — отрекомендовал приятеля Эфрон. — А это Верочка, — тепло проговорил он и тут же поправился: — Вера Александровна Лучкова, по мужу Сочинская. Господин Сочинский, — кивнул на сопровождавшего даму господина.

Раскланявшись с мужем красавицы, Родзевич припал к женской ручке столь долгим поцелуем, что Эфрону стало неловко. Заметив его смятение, Вера Александровна насмешливо дернула плечом и, властным движением отняв у Родзевича руку, проговорила:

— Рада знакомству. Ну что ж, господа, разрешите откланяться. Мы с мужем торопимся. Сережа, кланяйтесь Марине, а Але и Муру передавайте от меня поцелуй. А вы, Родзевич, приходите вечером к генералу Колесникову. Там собирается петь Надежда Плевицкая, наш курский соловей. Ее муж, генерал майор Скоблин, будет рад знакомству с вами. Вы не корниловец, нет?

Лучкова кокетливо склонила голову набок, не отводя смеющихся глаз от мужественного лица нового знакомого. Тот смутился и отрицательно покачал головой.