Алексей Макеев - Московский инквизитор (сборник)

— А что я должен был ему сказать?! — взорвался сын. — Что папа весь этот месяц так крыл дядю Яшу последними словами, что стены краснели?

— Какого дядю Яшу? Моего покойного брата? — уточнила она.

— Вот именно! Который сидел за изготовление фальшивых золотых червонцев! А делал он их из того золота, что потихоньку покупал папа! — добавил Лазарь. — Счастье великое, что у него хватило ума не приплести к своему делу еще и его!

— Ха! Кто бы тогда оплачивал его адвоката! — воскликнула женщина.

— О, наш любимый дядя Яша! — язвительно сказал Лазарь. — Это был такой великий гешефтмахер, что мог с легкостью завалить даже самое надежное дело!

— Не смей говорить о Яше плохо! Человек давно уже в могиле! А о мертвых либо хорошо, либо ничего! — прикрикнула на сына мать.

— Мама! Он умер всего год назад! — поправил ее Лазарь. — И давай не будем осквернять память о нем ложью! Он был неудачником!

— Не смей спорить с матерью! — взвилась женщина и уже спокойнее спросила: — Значит, тот человек показал тогда Исааку золотой червонец?

— Да! Причем производства Яши! — раздраженно ответил Лазарь. — А твой брат тогда еще сидел!

— И ты нарисовал для полиции его портрет! — возмутилась она. — Что ты себе думал?

— Мама я сам себе не враг! К тому же уж ты-то знаешь, какой из меня художник! — отбивался сын. — Дяде Яше это повредить уже не может! А мне неприятности не нужны!

— Из Израиля никого не выдают! — уверенно заявила она.

— Сначала туда надо попасть! А если мы будем собираться такими темпами, то приедем как раз ко второму пришествию!

— Господи! Когда мы наконец отсюда уедем! — простонала Дора Михайловна и скомандовала: — Ну, что ты стоишь? Давай собираться!

А в это время сидевший в своей машине Степан рассуждал о пользе подслушивающих устройств, которые в этот раз себя не оправдали: Яков умер, а без него выход на неведомого заказчика придется искать самим. И он поехал разговаривать со второй женой Егорова.

Разбуженный рано утром, причем так, что воспользоваться туалетом он уже не мог, заспанный, с помятым от сна лицом, Гуров вышел из вагона. Толпа направлявшихся к подземному переходу пассажиров была довольно внушительна, так что он в своем неприметном виде легко в ней затерялся. Выйдя на привокзальную площадь, он огляделся: предлагавших свои услуги таксистов и «бомбил» было много, только Гурову спешить было незачем. Город он совершенно не знал — как-то не привелось ему здесь бывать, и он представления не имел, где искать улицу со странным названием Хвесина. Времени у него впереди было еще много — не соваться же к людям в такую рань, и он собрался пока решить насущные вопросы: хотя бы на скорую руку умыться и позавтракать. Идти на вокзал он не рискнул, а, потолкавшись среди торговавших всякой всячиной женщин, выяснил и местонахождение ближайшего туалета, и забегаловки, где он мог бы взять себе чай и съесть приготовленные для него Степаном, но так и не тронутые запасы, и как можно добраться до улицы с таким странным названием. Причину того, что торговки на него смотрели с неприкрытой жалостью, он понял, когда увидел свое отражение в зеркале: седая щетина на щеках, темные круги под глазами и немного опухшее лицо еще никого не красили.

Позавтракав, Гуров решил, чтобы убить время, пойти пешком, благо погода позволяла: дождя не было, довольно сильный и холодный ветер высушил асфальт. Застегнув дешевую, не иначе как китайского производства, куртку доверху и затянув завязки капюшона, он повесил кошелку на руку, сунул руки в карманы и пошел, как ему указали, прямо. К счастью, с чужой ноги ботинки не жали и не натирали ноги, а куртка оказалась довольно теплой. Так что Гуров, можно сказать, неторопливо гулял, посматривая по сторонам, а иногда и останавливался, чтобы разглядеть что-нибудь получше.

Улица Хвесина находилась недалеко от Волги и оказалась недлинной. Было уже начало десятого, взрослые люди ушли на работу, дети и студенты — на учебу, а дома остались только пенсионеры — они-то, знавшие в своем районе все и всех, и были нужны Гурову. Дом под нужным ему номером оказался добротным кирпичным или обложенным кирпичом почти особняком, и идти туда было бесполезно — новые хозяева вряд ли знали кого-нибудь из старожилов. Да, наверное, и не старались узнать — уж больно неказистыми были стоявшие рядом дома. И Гуров, перейдя к соседнему дому, постучал в окно, за которым явно кто-то был. Занавеска на окне дернулась, и показалось лицо очень пожилой женщины. Она открыла форточку и спросила: