Марина Серова - Мешок с неприятностями

За ним захихикали остальные.

— А знаешь, Танюшка, ведь ты тоже меня удивила! 0-ох и удивила же ты меня сегодня! Ты к себе? Пошли, провожу…

В весовой Маринка набросилась на меня:

— Где тебя черти носят? Уже два раза звонили из конторы: тебя ждут на двадцать седьмом участке, ИЧП Митина. Что-то у них там с весами, проверяющие обнаружили. Говорят, ты их сегодня обслуживала.

Давай быстренько, одна нога здесь, другая там!

Этого только не хватало для полного комплекта…

Но послать ИЧП Митина подальше я не могла: у меня же рабочий день. Может, последний, но от этого ничего не меняется.

Я вышла в торговый зал, уже почти не обращая внимания на группу сопровождения. Вот она — моя спасительная толпа! Пока я в ее душных объятиях — бояться нечего. А может…

«Может, тебе рискнуть, Таня дорогая? Не хочется подыхать с тобой вместе, когда еще не стукнул тридцатник!» — запищало внутри.

«Боюсь, это твой единственный шанс, Татьяна, — веско поддержал рассудок. — Постарайся затеряться в толпе и добраться до телефона раньше, чем они тебя перехватят. У тебя должно получиться!»

Ну, если уж и эти двое так запели…

Я оглянулась, стараясь не потерять равновесие в базарной толчее. Группа сопровождения из двух гоблинов крутила головами далеко позади. Должно получиться, должно! Втянув голову в плечи, я стала быстро пробираться в направлении ближайшего выхода из огромного павильона. Только бы проскочить их посты…

— Поберегись!

Я успела выскочить из-под колес громадной тачки, которая вдруг вырулила из толпы прямо на меня, и прижалась спиной к прилавку с молочными продуктами. И тут же почувствовала острую проникающую боль под правой лопаткой — будто накололась спиной на острый длинный шип терновника.

— Проклятье!..

В ту же секунду глаза заволокло туманом, ноги стали как ватные, и я ухватилась за прилавок, чтоб не упасть. Но это была напрасная предосторожность: кто-то уже услужливо подхватил меня под руки, причем с обеих сторон. Надо же, какие у нас славные, отзывчивые люди… Я попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть их лица, но это мне не удалось.

Вместо лиц вокруг плавали пятна серого тумана, который быстро сгущался и вскоре полностью окутал меня вязкой ватой. Последнее, что пробилось сквозь нее из внешнего мира, был резкий голос торговки:

— Гляди-ко, во нализалась девка — на ногах не стоит…

Я открыла глаза. Нет, точней, я открыла их не сразу, а после долгой психологической подготовки: мне казалось, что от этого ничтожного движения век моя несчастная голова просто лопнет, не выдержав давления разварившихся в кашу мозгов. Но она выдержала — хотя веки поднимались с таким скрипом, словно это были и не веки, а заржавевшие оконные жалюзи.

Я открыла глаза. И в первое мгновение решила, что вижу продолжение своего сна, только теперь со знаком минус. Вместо ярких сказочных пейзажей в голубых и розовых тонах моему воспаленному взору предстало мрачное помещение — такое же, показалось, нереальное, как недавние чудесные видения, но в противоположность им жутко зловещее.

Скорее всего это было подземелье — если судить по отсутствию окон и запаху сырости, который быстро заполнил легкие и проник во все поры моей «гусиной» кожи. Кстати, из всей одежды, которая была на мне в момент падения, осталось очень немногое: мой теперешний наряд больше подходил для радужных снов и купания в нирване, чем для пробуждения в таком леднике. В комнате с низким сводчатым потолком, как в монашеской келье, не было абсолютно никакой мебели, не считая сломанного стула и железной кровати, на которой я лежала.. На кровати не было матраца, жесткая панцирная сетка была прикрыта солдатским одеялом, цвет и запах которого говорили о многом. Помещение освещалось мутной лампочкой над дверью, света которой едва хватало, чтоб отгонять духов тьмы. Из-за двери, по-видимому стальной, слабо доносились мужские голоса и смех.

Все увиденное навевало мысли о тюремной камере, каземате. Впечатление еще больше усиливалось оттого, что мое правое запястье было приковано к спинке кровати железным «браслетом». Рука затекла и болела, мне мучительно хотелось сменить положение. Но когда я попыталась это сделать, тело отказалось повиноваться, я шлепнулась на бок и прикусила губу от боли, тысячами иголок впившейся в плечо.

Спустя минут пять, корчась и извиваясь как змея, я кое-как завернулась в колючее шерстяное одеяло и блаженно затихла, пытаясь унять лязганье зубов.