Марина Серова: Последний шанс

Вздрагивая от каждого дуновения ветерка, я добрела до названного по телефону дома. Я пообщалась с хозяином по домофону на предмет установления личности.

Дверь мне открыл немолодой дядька. В конце оклеенного шелковыми обоями коридора маячил еще один, почти точная копия первого. Так, по-моему, выглядели бы гоголевские Бобчинский и Добчинский, если бы стали городничими, приобрели деньги, власть и положение в обществе. Оба невысокие, полные, с редкими волосиками, одеты по-домашнему — в спортивные штаны и войлочные тапочки. У каждого по шейной золотой цепочке с крестом и по золотой печатке на мизинце.

— Вы Татьяна Александровна? — недоверчиво переспросили они почти хором.

— Я, — в зеркальных потолках отразилось что-то, мало похожее на меня обычную.

— Лев Дмитриевич Сошкин, — представился первый.

— Иван Сергеевич Мальков, — не отставая от него, вторил другой.

— Вы проходите. Присаживайтесь, — засуетились мужички.

— Вот здесь удобнее.

— Чаю хотите?

Я отрицательно помотала головой: глотать было страшно.

— Мы вот по какому поводу. — Дядьки переглянулись и не то чтобы засмущались, а как-то замялись. Я не без труда ободряюще улыбнулась. — Лев Дмитриевич живет на втором этаже, как раз подо мной.

— Супруга уехала с детьми на Канары, а ее бульдожка скучает, лает, глаз сомкнуть не дает, — пожаловался Лев Дмитриевич.

— А у меня с детства бессонница, — вторил ему Иван Сергеевич.

— Вчера день был солнечный, теплый.

— У нас внизу летнее кафе еще не закрыли.

— Но сейчас народу в нем мало. Холодно все-таки.

— А летом все ночи напролет какие-то, простите, мерзавцы в нем гуляли.

— Дым коромыслом стоял.

— Спать невозможно.

Они продолжали возмущаться, а я горестно недоумевала: зачем они меня позвали? Для чего я рассталась с диваном? Дяденькам, похоже, скучно, погода плохая, жены разъехались, телефон доверия надоел. Почему в таком случае не помучить жалобами частного детектива, пользуясь моей временной безгласностью.

Правильно, я лучше бульдога, все понимаю, молчу, не лаю и пока не кусаюсь. И вдруг:

— Ночью я слышал выстрел.

— А я говорю, это открывали шампанское.

— За этим мы вас и пригласили, — мужички выжидающе уставились на меня.

Задумавшись, я, наверное, пропустила в их повествовании что-то важное. Не то у меня было состояние, чтобы притворяться любезной.

— Что… от меня… хотите? — прохрипела я.

— Да, да! — засуетились мужички. — Мы же еще не объяснили. Иван Сергеевич считает — вчера у нас под окнами было совершено убийство.

— А Лев Дмитриевич полагает, что хлопнула пробка.

— Мы поспорили и хотим, чтобы вы разрешили наш спор.

— Как? — у меня не было сил даже на то, чтобы удивляться.

— Вы должны выяснить, имело место убийство или нет.

— Будете у нас кем-то вроде арбитра.

— Мы поспорили на пятьсот долларов. Выигравший уступает вам половину.

— О расценках моих слышали? — тоскливо прошептала я. Так и знала, зря время теряю.

— Конечно, конечно!

— Но мы подумали, вам же не надо расследовать преступление, не надо искать убийцу, причину, заказчика.

— Только найти доказательства убийства.

— Наверное, это не займет много времени.

— И не очень обременительно.

Мне показалось — или в их голосах и впрямь проскочило сочувствие?

Однако жалость ко мне не заставила их отказаться от затеи.

— Если же выяснится, что убийства не было, мы поверим вам на слово.

— Все знают о вашей исключительной честности и порядочности по отношению к работе.

— Все говорят, что вы не обманете клиента, не схалтурите и не бросите дела, если за него возьметесь.

— Мы справки наводили.

Оба замолчали и, выжидательно глядя на меня своими по-младенчески чисто-голубыми глазами, засопели. Так как польщенной я себя не чувствовала, то тоже молчала, только смотрела и сопела. Сопела я гораздо лучше их. Спорщики не выдержали первыми. Переглянулись и затянули:

— Ну так как?

— Вы согласны?

При ином раскладе я бы встала и ушла, не затруднив себя даже прощанием, но сейчас выпендриваться было неразумно. Я перевела предложенную сумму в рубли по курсу. Протянуть до выздоровления хватит, а там, глядишь, и перепадет какая-нибудь работенка поприбыльней. Я всегда говорю: следует быть ближе к народу. А народ жаждет ясности. Так почему не доставить ему удовольствие?

Отнесусь к заданию как к халтурке. В общем, я выдавила из себя звуки, означающие готовность приступить к выполнению поручения. Не иначе у меня в этот момент поднималась температура.