Марина Серова - Привет с того света

Одним взмахом перерезала веревку, и тело грузно грохнулось на пол. Спустя несколько секунд мы поняли, что человек жив — сначала он подвигал рукой, потом открыл глаза, а еще спустя некоторое время заговорил.

— Кто вы? — со страхом и сомнением в голосе спросил он.

Это был короткостриженый человек лет тридцати пяти, плотного телосложения, с мясистым лицом.

Увидев рядом со мной участливый взгляд Албены, направленный в его сторону, он вымученно улыбнулся, и я вдруг испугалась, что он снова может впасть в беспамятство.

— Ну не бойтесь вы так! Я — Татьяна Иванова — частный детектив. Расследую дело, в том числе и о вашем похищении. Вот вас только что из петли сняли.

— А где тот человек? — немецкий акцент был очень сильным, и мне подумалось, что если Александр Эмильевич Мельхорн начнет излагать свою историю по-немецки, то я в такой нервотрепке могу ничего и не понять.

Однако легче было успокоиться мне, чем Мельхорну рассказать свою историю по-русски. И мне пришлось выслушать длинный монолог вперемешку с русским матом и непереводимыми ни в одном словаре идиоматическими немецкими выражениями. Одно думаю, что они были не менее крепкими, чем их шнапс и наша водка, вместе взятые.

Из его русско-немецкого рассказа выходило, что неизвестные бородатые мужчины восточных кровей ворвались на дачу его русской приятельницы Людмилы, избили, связали и доставили сюда. Пытали, деньги отобрали… Ну, ладно с этим презренным металлом, этими «ферфлюхтен зюндель гельден», лишь бы отпустили, а там на родину и ни ногой в эту загадочную, забрызганную грязью и кровью невинных жертв, дикую Россию.

Выслушав его эмоциональный монолог, я подумала: «Ох ты, дикая немытая Россия! Для одних ты загадочна и непонятна, для других — источник наживы и дешевой рабочей силы, где регулярному заработку простой работяга несказанно рад, что сможет накормить детей, помочь родителям, всех одеть и обуть в дешевый турецкий ширпотреб».

Да что же делают с тобой, милая наша матушка! Ведь в тебя и деньги боятся вкладывать. А кто вкладывает, то очень скоро разочаровывается. Милая ты моя, никем не любимая, сумасшедшая Родина-мать, качающаяся, как пьяница, в перипетиях идиотской, планируемой и руководимой шизофрениками экономики! Нам бы таких Мельхорнов в правительство, чтобы их интересы были не германские частнособственнические, а наши российские, постсоветские. Да куда уж там! И разве мы, русские, сами понимаем тебя, матушка Россия!

«Wild Russland», одним словом, как ругает тебя этот немчура! Ну что ж, дикая так дикая, и тамбовский волк тебе товарищ. Прямо как дикая волчица из моих грез. Ну что ж, у вас в Германии есть символ — русалка Лорелей, убивающая красотой своего волшебного голоса. А мы тут медведи да волки и еще «ххх», как величали нас ваши арийские фюреры. Проявим толерантное равнодушие, покажем хоть в чем-то себя выше вас, богатых и сильных бюргеров, ведь холодность вы цените превыше всего. Так сказать, «юбер аллее».

Спасай, русская баба, этого вермахтовского потомка арийских кровей! Ведь мы и в горящую избу войдем, и коня на скаку остановим.

— Сейчас прибудет милиция и вы дадите показания о том, как все было, — мой голос был очень холоден, прямо как сталь ножа, с помощью которого я сняла Мельхорна из петли.

Уж очень ты меня задел насчет дикой России. Да уж какие есть — аборигены.

В коридоре послышались топот и мужские голоса. «Друзья или враги?» — пронеслась в голове мысль. Раздумывать мне долго не пришлось. Как только открылась дверь в комнату, я поняла, что дело близится к успешному завершению.

В комнату ворвались менты во главе с Расторгуевым.

— Борька, — радостно вырвалось у меня, — вы, как всегда, опаздываете!

— Где Шериф? — спросил с наскоку Расторгуев.

— Он в кабинете.

— Его там нет…

— Как так?

Мы бросились в кабинет, где я оставила оглушенного ударом бутылки по голове Макса. Кабинет был пуст.

Я выглянула в окно, которое выходило на озеро. И заметила сгорбившуюся под тяжестью сумок фигуру, направлявшуюся к стоявшему невдалеке автомобилю.

Уже совсем стемнело, и видны были только ее очертания. Я быстро спустилась по лестнице и выбежала из здания. Фигура Макса уже мелькала в зарослях кустарника. Макс приближался к автомобилю.

— Стоять! — крикнула я, направляя дуло пистолета ему в спину.

В свою очередь, он вытащил пистолет и направил на меня. Раздались выстрелы. Я успела быстро залечь на землю. Он уже выпустил всю обойму, у него оставалось разве что два патрона. Как ни странно, в этой суматохе мне пришла в голову трезвая мысль, что стрелявший практически не умеет пользоваться оружием. Неожиданно выстрелы смолкли, и я, притаившись за огромным валуном, напряженно вслушивалась.