Марина Серова: Старые амазонки

— Нет проблем, все просто.

— У тебя всегда все просто, — усмехнулся Мишка.

— Нет, надо признаться, я ужасно запуталась. Очень мешало это письмо.

Почерк странный, а в чем дело — понять не могу. Сначала тоже подумала на ребенка, но потом уж больно все складывалось серьезно. Во-первых, журналы в комнате Марьи Николаевны. Они ведь все были изрезаны. Первый раз я на них внимания особого не обратила, к тому же Васька меня очень сильно отвлек. Затем одежда — яркая, красивая. Здесь они такую не носят. Потом внучка еще говорила о том, что ее бабушка с книжки свои сбережения снимает и покупает мебель, ходит на концерты, да еще и на похороны осталось. Я так думаю, что своим промыслом они года два занимаются, только тогда они были более осторожны, а сейчас просто обнаглели.

А когда ко мне зашла Зоя Борисовна, она с интересом осматривала мою комнату. Она тогда еще заметила: "Молодежь безвкусно оформляет свое жилище.

Дорого, но без души". Она-то и была наводчицей, но об этом ты слышал, сидя в шкафу. Отсюда такой профессионализм в оценке квартир. Затем эта дезинформация об убийстве. Они тянули время. И если честно, я не поверила в случайность своего отравления.

— Признаться, я тоже.

— К тому же этот профессиональный удар по макушке. На следующее утро, между прочим, Зоя Борисовна очень мило поинтересовалась моей головой. Откуда же она могла об этом знать? Только в том случае, если она сама это и сделала.

Занервничала старушка, потеряла всякую осторожность, вот и выдала себя. К тому же отпечатки, ну и другие мелочи. Да, еще школа. Марья Николаевна работала там уборщицей, она-то и делала фотографии, а после ее смерти этот пост заняла Светлана Васильевна. Слушай, Мишка, хватит о делах! Пошли танцевать.

А потом он отвез меня домой, и я милостиво разрешила ему остаться до утра в моей комнате и даже рядом со мной.

Правда, от приглашения в лес мне пришлось отказаться, но я об этом ни чуточки не пожалела.