Марина Серова - В поисках легкой наживы

Она поднялась, открыла кран и ополоснула лицо, потом снова села.

— У тети Лизы я держу запасной на всякий случай. Мало ли что.

— Поня-ятно. И, насколько я помню, неизвестно, была ли она в тот вечер дома.

— Не знаю точно. Да при чем здесь может быть эта старушка? Мы с ней в очень хороших отношениях.

— Мало ли. Всякое в жизни бывает. У вас ведь смежные лоджии. И ее кухня через стенку от вашей.

— Не знаю. — Она вяло отхлебнула кофе.

— Людмила Васильевна, дайте мне свой ключ от квартиры. Ее, конечно, опечатали. Но вдруг да пригодится.

Я приняла решение походить по соседям. Порою находятся такие, которые знают все буквально обо всех. Особенно бабушки. Киря иногда прикалывается, что суперсыщик Таня Иванова чрезвычайно трепетно относится к старшему поколению.

Я этого и не отрицаю. Главное результат. Иногда сведения, полученные от престарелых соседок, могут затмить все версии, выстроенные на фактах, и вдобавок опровергнуть некоторые из них. Такое тоже бывало в моей практике.

На сей раз буду получше искать таких соседок, которые очень даже не против потрепаться за жизнь. Молодую или старую — неважно. Тем более что в квартиру Людмилы Васильевны я не вошла.

Она, как я и предполагала, была опечатана. Нарушать закон еще раз мне не хотелось. Я для себя решила так: если возникнет острая необходимость, то я это сделаю. А пока зачем лезть на рожон и привлекать внимание Кири?

Одна любительница поболтать действительно нашлась. Ее звали баба Нина.

— Ой, да не слушайте вы ее, дамочка. Эта грымза всем нервы портит ежедневно. Она к подъезду, как на основную работу, выходит. Лишь бы только кого-нибудь обкакать, извините, сударыня.

Это мне объяснял сухонький старичок, не слишком-то заботясь о том, что грымза может и обидеться.

Баба Нина, разбитная старушка, тяжело дышала и, тренируя то ли сердце, то ли силу воли, ежедневно устраивала себе, родной, архисложное испытание, поднимаясь на четвертый этаж без помощи лифта.

На площадке между этажами, где она отдыхала, я с ней и пообщалась немного.

— Происходило ли здесь что-нибудь необычное, — говорила она мне, — я, конечно, не знаю. И не видела, чтобы в ту квартиру входил кто-нибудь посторонний. Зато я кое-что слышала, примерно с неделю назад… Я, конечно, не знаю, связано ли это с ужасной смертью в двенадцатой квартире. Но я вам скажу, это был настоящий кошмар.

— А что конкретно кошмарного произошло?

— И-и, милая. Там так шумели. Я думала, что дом развалится. Так пилили или сверлили, просто стены ходуном ходили. И вроде как в той квартире. Или в Лизаветиной. Точно не могу сказать. Я потом уж у Люды спрашивала и у Лизаветы тоже, кто из них чего собрался перестраивать.

Люда сказала, что никто ничего в ее квартире пилить не мог. Лизавета тоже не признала этого. И еще заявила, что лично она ничего не слышала. И что я, мол, выдумываю.

А мне зачем выдумывать? Деньги мне, что ли, за это заплатят. У нас ведь слышимость-то какая! А они прямо надо мной живут.

— Понятненько. Спасибо вам большое. А вы не подскажете мне еще вот что? Вы никогда не видели, чтобы к Елизавете…

— Ивановне, — подсказала мне баба Нина.

— Спасибо. Не видели ли вы, чтобы к Елизавете Ивановне приходила молодая красивая высокая блондинка? Стройная такая?

— От это я точно видела. Приходила, только я не скажу точно, блондинка она или крашеная. Но красивая, дородная такая. Сейчас таких девок-то мало. В моде все тощие какие-то. Ни тебе грудей, ни задницы. Одни ноги от ушей. И больше ничего. Бедные девки изводят себя диетами всякими разными, только бы усохнуть в щепку.

— Баба Нина, а вы не могли бы точно вспомнить, когда вы слышали этот самый шум, ну хоть примерно? В какой день и в какое время?

— 0-ой, дай бог памяти. Да с неделю назад. А вот в какой день, не припомню точно. Я еще кино индийское по ТВ-6 смотрела. «Зита и Гита» называется. А там пилят и пилят. Я уж телевизор на всю громкость включила. Даже голова разболелась. А убавишь, так не слыхать ничего. После обеда это все было. Точно. Кино-то часа в три началось. С час, наверно, шумели. А в какой день — не припомню.

Я поблагодарила старушку и на всякий случай спросила ее, не знает ли она, когда вернется домой Елизавета Ивановна. Ее, как назло, опять не было дома.

— Этого я не знаю, милочка. Она, может, опять детей нянчить поехала. У нее-то, слава богу, здоровье пока есть. Это у меня уж… — Она махнула рукой. — У меня и сердце больное, и ноги не ходят. И руки распухли все вон как. И дышать тяжело. Одышка такая. 0-ой. Беда. Это прямо страсть господня.