Андрей Шахов - Судный день

В конце коротенького коридора завопила по-эстонски пожилая полная женщина в выцветшем махровом халате. Похоже, за время грохотавшей рядом с ней минивойны она слегка тронулась умом, потому что вместо того, чтобы спрятаться от греха подальше в ванной или под столом, решила защищать свою "крепость" с кухонным топориком в руке.

- Засохни, сука! - раздраженно пробасил Глаголев и стал грозно вздыматься; не зная по-эстонски ни слова, он все же уловил вполне конкретный негатив в свой адрес.

Женщина со страху совсем потеряла рассудок и метнула в него топорик.

Тот воткнулся под углом в висок снова повалившегося на пол парня. Глядя на растекающуюся по коврику алую лужицу, женщина заломила руки и, выпучив глаза, завизжала нечто нечленораздельное.

Куренной шагнул в прихожую, короткой очередью отбросил совершенно некстати шумящую бабу вглубь кухни и склонился над Глаголевым. Поняв, что парень мертв, он вытащил из-под него автомат, сунул его Григорянцу в руки и скомандовал:

- За мной!

Они ворвались в одну из комнат, капитан распахнул приоткрытое окно и одним махом выпрыгнул наружу. Григорянц увидел в нескольких метрах от окна портовую ограду, приободрился и последовал за командиром.

Они подбежали к ограде, присели для прыжка. Но тут же сзади раздался выстрел, и замерший на миг в неловкой позе Куренной увидел, как вскрикнувший Григорянц схватился за голень и завалился набок.

Вскидывая автомат, капитан резко развернулся и увидел в окне пройденной квартиры двух солдат. Один возился с, видимо, только что опустевшим магазином, а второй, позади его, с гримас сой отчаянного усилия торопился отпихнуть товарища и вступить в бой раньше противника. Почти не целясь.

Куренной нажал на спусковой крючок...

Затем нагнулся к воющему Григорянцу:

- Идти сможешь?

- Не зна-аю... - заикаясь от боли, проклокотал тот, оторвал от голени выкрашенную кровью руку, глянув на нее, с ужасом простонал. - Кончат они нас...

- Заткнись! - велел капитан, одной рукой за шиворот приподнял сержанта и подставил под него плечо. - Нам только за ограду...

Григорянц почувствовал горячее тело несгибаемого воина и немного успокоился. Он посмотрел на слипшиеся от пота седеющие волосы командира, на свисающего из окна прострелянного эстонского солдата и поверил: "Мы дойдем, тут всего-то..." Но, глянув на предстоящий маршрут, сжал зубы так, что скулы превратились в камни.

Им нужно было доковылять до главного въезда в порт; метров десять, не больше. Но что такое десять метров простреливаемого пространства для едва передвигающейся пары?

Преодолели шесть... Два из них - падая.

Парализованный пулей в позвоночник капитан некоторое время еще жил и даже осознавал происходящее. Лежа на горячем асфальте лицом к причалам, он видел, как с верхнего этажа административного комплекса расстреливали последних беглецов из восьмой группы, как в отчаянии бросались под пули добежавшие до здания редкие уцелевшие из восточных групп. Потом услышал над собой начало фразы на уже привычном эстонском языке и провалился в черноту.

***

Только сотрудники КаПо закончили разговор с Ингой, к ней тут же ринулась толпа газетчиков и телерепортеров, в районе улицы Садама сумевших-таки прорваться через полицейский заслон. Особисты с трудом пробились через кольцо и исчезли в своем микроавтобусе, а изумленная Инга приняла на себя лавину порой самых неожиданных вопросов.

- Как ваше имя?

- Что с вашим лицом?

- Какое отношение вы имеете к происходящему?

- Почему вас доставили сюда на бронемашине?..

- И зачем?

- Что за кейс вы передали сотрудникам Полиции безопасности?

- Как скоро, на ваш взгляд, армия расправится с террористами?

Инга старательно отворачивалась от камер и бубнила, как заведенная:

"Мне нечего сказать". К счастью, началась очередная атака, и ее оставили в покое.

Инга отошла в сторонку, к одной из машин полиции и уже из-за нее, не мигая, стала следить за тем, как люди деловито продолжают убивать друг друга.

Второе наступление оказалось куда более удачным, нежели по всем статьям провальное первое. Военные без особых потерь и довольно быстро стали продвигаться вперед, отвоевывая у противника подъезд за подъездом. Конечно, Пыльтс, благодаря Ыунапуу и Нансену знавший много больше остальных, благоразумно не распространялся о том, что боевики покидают свои позиции сами, в полном соответствии с собственными планами. И не обремененные лишними знаниями атакующие чувствовали себя немножко героями.