Ника Шахова - Улыбка Авгура

Люди - худые, изможденные, грязные, одетые в какую-то ужасную робу горохом посыпались сверху прямо на нас с Пашей. Но нимфа прочно стояла на ногах, только это и спасло нас от увечий. Обретя свободу, узники немедленно бросались врассыпную и исчезали за деревьями и кустарниками. Я вглядывалась в мелькающие лица, но Макса среди них не обнаружила. Дождавшись, когда выпрыгнет последний человек, я полезла внутрь. Чем воняет? Прошлась по комнатам, освещая путь фонариком и зажимая пальцами нос.

Голые стены без следа обоев, но со странными бороздами на штукатурке, словно большое животное точило здесь когти. Проемы вместо внутренних дверей. Батареи срезаны, электропроводка срезана. Никакой мебели. В бывшем сортире пусто. Абсолютно пусто! Канализационная труба забетонирована. Понятно, чем воняет. Люди ходили прямо на кафельный пол. Освенцим.

Я выпрыгнула из окна, и меня стошнило.

Внизу ждали Паша и один из узников, тот, что с самого начала наблюдал за нами через окно. Все остальные смылись.

- Ну, Паша, - сказала я, когда спазмы прекратились, - Кого еще спасать будем?

В тайне я надеялась, что постепенно очередь дойдет до Макса. Интересно, откуда она знает?

- Спасибо вам, - сказал узник - парнишка с глазами старца.

- Не стоит благодарности. Уходите, там, - я махнула в сторону потайной двери в заборе, - Есть выход.

- А вы?

- А у нас еще тут дела, я правильно говорю, Паша?

- Тогда я с вами, можно?

С нами - так с нами. Не уверена, что из него выйдет толковый помощник. На ветру бедолага качается, того и гляди унесет сквозняком. Ну да ладно, не бросать же его одного.

- Паша, веди.

Девушка медлила.

- В чем дело? - поинтересовалась я.

Она махнула в сторону, где во всю полыхало зарево пожара. Пока мы освобождали людей из барака, пальба, крики и лай стихли. Хорошо. Особенно хорошо, что вовремя. Прислушиваясь к установившейся тишине, я подобрала мешок с земли и перекинула его через плечо.

- Идем, но осторожно. Первая - Паша, за ней, парень, ты, потом я. Никакого героизма. Под пули не лезем, людей с собаками избегаем. Если остановят, сдаемся без сопротивления. Все поняли? Ну, Паша, веди.

Передвигаясь короткими перебежками от стены к стене, от дерева к дереву, мы добрались до розового здания, где в прежние времена, по всей вероятности, размещалась администрация лагеря. Первое, что увидели на подходе к нему - это собачий труп. Грозно оскалившийся кавказец умер в прыжке, честно выполняя служебный долг. Пуля вошла ему точно между глаз. Уверена, что без снайпера дело не обошлось. Мне стало нехорошо. Где я забыла свой "град", растяпа?! Ничего, у меня запасной имеется. Хорошо, что спицы продаются не штуками, а самое меньшее попарно. Хотя черт с ней, со спицей, даже доставать не стану - против снайпера со спицой в руке не попрешь. Я вытащила из мешка относительно белый (в голубой горох) носовой платок и пошла, размахивая им над головой. На всякий случай. Ясно, что снайпер - не из местных, иначе зачем ему было палить по собакам. А враг "Акрополя" - мой друг. Однако, боюсь, он пока не знает об этом.

Метров через двадцать мы наткнулись на стонущего человека, который пытался ползти, но только царапал скрюченными пальцами землю. Поразительно, но первая в нашей тесной компании гуманистка равнодушно перешагнула через раненого и преспокойненько двинулась дальше. Парнишка, который шел следом, нагнулся и сказал, обращаясь ко мне:

- Мы не сможем ему помочь. Сильно обгорел, - и ожесточенно сплюнул на землю.

- Слушай, а как тебя зовут? - задыхаясь от быстрой ходьбы, спросила я, - А то неудобно, не знаешь, как обратиться при случае.

- Павел.

- Отлично, Павел. Она - Паша. Здорово, правда? А я - Ника. Ты его знаешь? - я показала на стонущего, силясь не смотреть в его сторону.

- Да, - он отвернулся и, помедлив, выговорил, - Это старший надзиратель, конь по нашему.

Мы молча догнали Пашу. Мне не давал покоя вопрос: откуда она знает, где у них что?

Горел не корпус администрации, а деревянное здание позади него. Вокруг - никого. Тишина. В том смысле, что ни лая собак, ни криков, ни стрельбы. Зато во всю пели птицы, приветствуя рождение нового дня. А для меня и старый еще не умер. Паша заговорила, показывая на розовый корпус, подсвеченный восходящим солнцем и пожаром. Пламя за ним взмывало в небо метров на десять. Внутри что-то взрывалось, извергая гигантские огненные струи. Красиво горит, но я туда не ходок. Горячо. Хорошо, что ветер дует в противоположную сторону.

Мы поднялись по широким ступеням и вошли в розовое здание. По вестибюлю гулял сквозняк, проникающий через два разбитых окна. Через них же просачивался быстро набирающий силу и окраску рассвет. Жаркий денек будет.