Ника Шахова - Улыбка Авгура

Бывает. Семидесяти-с чем-то-летняя бедолага на самом деле страдала внезапными головокружениями, о чем сообщил врач, наблюдавший свою подопечную в течение последних шести лет.

Слушая подругу, я сделала вывод, что Ванда питает патологическую слабость к завещаниям. Это страшно заинтересовало меня по понятным причинам.

Что до учителя, то он буквально заболел подозрениями, но, как и в случаях со старушками, никаких реальных доказательств о причастности бывшей мошенницы Синякиной к исчезновению его любимого ученика не нашлось. Кроме того единственного раза, никто их вместе не видел. Учитель впал в депрессию и запил по-черному, но вдруг узнал от Натки о Приваловых, сильно обремененных дядюшкиным наследством, и Ванде, которая опять замаячила на горизонте. Поняв, что ему представляется уникальный шанс поймать мошенницу за руку в момент совершения преступления, он мигом протрезвел.

- Извини, конечно, но после нашего разговора я сразу позвонила ему.

Я буркнула что-то недовольное.

- Пойми наконец, - втолковывала Натка, - Ванда предусмотрительна, осторожна и изворотлива, к тому же, насколько я знаю, она блестяще владеет техниками психического воздействия. Тебе одной не справиться с ней. Даже не думай... И почему ты раньше, блин, молчала, что тетя Лиза общается с Вандой? - накинулась с упреками подруга, - Столько времени было упущено... Обидно!

- Да откуда я знала, что это имеет значение? Ты тоже хороша, между прочим. Почему раньше не рассказала, что она преступница?

- А я откуда знала, что она замешана в твоих проблемах?

В общем, понятно. У каждая из нас было по кусочку головоломки.

- Слушай, дорогая, ты свистеть умеешь? - внезапно сменив тему, спросила Натка.

- Нет. А зачем?

- Затем, что с этой минуты у тебя будет две неотступные тени Николаша и Кшысь. Они и раньше ходили за тобой, но попеременно, а с этого момента будут ходить парой. Извини, дорогая, теперь ты даже писать будешь под их присмотром. Цыц! - прикрикнула она, - Возражения не принимаются. Так что натягивай парадные трусики, подруга.

Ну Натка, ну удружила! Так вот почему ему удобнее, а ей спокойнее! Вот кто щекотал меня взглядом!

Засранцы. Кругом засранцы. Обложили со всех сторон.

- Слушай, не надо.

- Надо, Федя, - она похлопала меня по плечу, - Надо. Мальчики не будут тебе мешать, обещаю, они окопаются где-нибудь в садочке... Нет, не беспокойся, они сами найдут, где окопаться. Честно говоря, они уже нашли. А ты чуть что - ори благим матом, если не умеешь свистеть. Надеюсь, орать ты умеешь?

- Могу продемонстрировать... - я набрала воздух в легкие и открыла рот.

- Не надо, - остановила Натка, - Всполошишь весь город вместе с Вандой. Знаешь, у тебя глаза красные, и вообще выглядишь не очень. Устала? Вижу, что устала, бедная ты моя. Иди отдохни, выспись как следует, завтра у нас трудный день. С утра военный совет с мальчиками, после обеда пойдем к учителю, а там - что бог даст.

Я заснула, как только голова коснулась подушки. Несмотря на то, что Макс не вернулся.

***

Я открыла глаза и прислушалась - тихо. "Показалось", - решила я, переворачиваясь на другой бок.

Нет, не показалось. Я села в кровати. Взгляд скользил по стенам и занавескам, окутанным темнотой. В комнате никого не было. И все-таки кто-то был. Если, наконец, объявилась настоящая Амалия, то очень не вовремя: отупев от хронического недосыпания и нервной взвинченности, я не смогу настроиться на должный романтический лад. Как бы потактичнее ей намекнуть, чтобы приходила как-нибудь в другой раз? Рука потянулась к ночнику.

Ужасный крик, переходящий в вой и рычание, всколыхнул занавески. Задрожали каменные стены.

Жалобно звякнуло стекло. Опасаясь, что в любую минуту обрушится потолок, я прикрыла голову руками.

Раздался топот, грохот, крики и треск.

Конец света.

Жуть.

Дверь распахнулась от удара ноги и грохнула о стену. На меня уставилось дуло пистолета. Вой захлебнулся. Миллионы иголок впились в мою глотку. Судорожно вздохнув и схватившись руками за горло, я сообразила, что выла я. И кричала я. И рычала тоже я. До чего довели интеллигентную женщину.

Дуло плавно повернулось направо, потом налево, потом снова уставилось на меня и опустилось. Из темноты шагнул Николаша, упакованный в хаки. На нем были высокие шнурованные ботинки. На бычьей шее болтался тяжелый бинокль. Из-за Николашиной спины выглядывали призрачно-зеленые лица родных.

- Стой, - отчаянно прошипела я.

Вспыхнул яркий свет.