Ника Шахова - Улыбка Авгура

И зачем я пришла сюда?.. Дура. Мартышка слабоумная. Чувствовала, что не стоит. Нет, приперлась. Не зря в детстве мама пугала меня дяденьками-милиционерами. Как всегда, она оказалась права. Помощи от них не дождешься. Спасение утопающих - дело рук понятно кого.

Чтобы еще раз я помогла следствию - да ни за что, да ни в жизнь! Лучше уйду в монастырь отмаливать грехи человечества.

- Да нет, у меня все. Не смею отрывать вас от оперативной обстановки.

Я выскочила на улицу и со злостью пнула ржавую консервную банку.

Блям-блям-блям... - возмутилась она.

...Я спокойна, я совершенно спокойна. Все хорошо, все просто прекрасно. Я спокойна. Мои мышцы расслаблены, а помыслы чисты. Я возьму иго его на себя и научусь от него, ибо кроток и смирен он сердцем, и найду я покой душе своей...

Рысью пересекла раскаленную Плошку (какой умник распорядился спилить деревья?) и позвонила.

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем мне открыли.

- Привет, Николаша, - поздоровалась я, - Натка проснулась?

Натка - именно тот человек, который мне сейчас нужен. Волевая, решительная, воинственная, презирающая всех мужчин до единого. За исключением, пожалуй, Николаши. Типичная амазонка, но не допотопная, присыпанная нафталином амазонка из Каппадокии, а вполне современная отечественная модель, усовершенствованная до приятной глазу симметрии. В том смысле, что при беглом рассмотрении у нее не наблюдается обеих грудей.

- А-а-а! - с радостным воплем бросилась мне на шею подруга. На ней были алые лосины, обтягивающие жилистые ноги и плоский зад, и узкая трикотажная маечка.

История нашего знакомства уходит корнями в песочницу. А дело было так: дядя купил мне новую лопатку - совершенно чудесную, красную, блестящую, с удобной ручкой. Довольная и гордая я выкатилась на улицу и направилась в общественную песочницу, чтобы, естественно, похвастаться. И вот подошла ко мне серьезная девочка с глазами-оливинами и попросила:

- Дай поиграть.

Насчет "попросила"; - ее вариант, я убеждена, что приказала.

И я, будучи безотказной дурехой, подчинилась.

- Подари.

Я опять подчинилась. А потом несколько часов подряд заливалась горючими слезами и никто не мог меня успокоить. Но Натка оказалась нежадной - иногда она давала мне поиграть моей же собственной лопаткой. Так нас прибило друг к другу.

Натка считает, что до сих пор отрабатывает лопатку. Я считаю, что правильно делает: лопатка-то была и правда шикарной.

Странно, я так ясно вижу ту самую злополучную лопатку, ту песочницу, теплый мелкий песочек, утекающий сквозь пухлые пальчики с коротко остриженными, грязными ноготками и оставляющий на ладошке сюрприз - то обгоревшую спичку, то камешек, то скрюченный окурок, то зеленое стеклышко, вижу серьезную девочку с глазами чуть навыкате, себя саму - толстую, краснощекую (и куда, спрашивается, все делось?), в желтых штанишках, безутешно рыдающую, еще не знающую, что придет день, когда захочу поплакать и не смогу - слезы-то, ек, кончились, слишком много потратила тогда на лопатку. Я так ясно вижу, как ветер лениво перекатывает песчинки и раздувает наши куличи, и слышу звонкие голоса, что этого не может не быть. Оно не ушло, не пропало. Оно и сейчас существует - может, в параллельном мире, может, в перпендикулярном, - и будет существовать вечно. Или немного дольше.

- А-а-а! Ника-а-а!

- Солнце мое горластое, - не выдержала я, - Не могла бы ты отключить звук, иначе я оглохну прежде, чем состарюсь.

Натка послушно закрыла рот, клацнув красивыми крупными зубами. Если бы женщин выбирали как лошадей, ей не было бы равных.

- Я так и знала, - успокоившись, произнесла она, - Что ты придешь. Вчера три раза выпадала дама червей, а это верный признак приближающегося катаклизма. Читала книжку "Циклон "Блондинка";? Это о тебе, милочка, прочитай обязательно. К сожалению, автор, плененный твоими голубыми глазами, преуменьшил последствия, но в остальном...

- Я тоже рада видеть тебя, - ответила я, прошмыгнув мимо нее на кухню.

- Ты невнимательна, - сообщила я, стащив со стола одиноко лежащий толстый кусок вареной колбасы и прикидывая, чем бы еще поживиться, - У меня глаза банально серые, а не голубые. Слушай, кушать хочу - умира-аю. Где у вас хлеб?

- А что это было? - озабоченно поинтересовалась подруга, - Неужели Николашин бутерброд?

- Не знаю чей. А они у вас что, именные? Пардон, Николаша, не знала, каюсь. В принципе я цивилизованный человек и не стану посягать на чужую собственность, но только в том случае, если мне тоже выдадут большой именной бутерброд. Э, в чем дело? - спросила я, заметив, что хозяева не торопятся залезть в холодильник.