Ника Шахова - Улыбка Авгура

Ко мне частенько забегала Паша, которая в схватке с Паном заработала лишь легкие поверхностные повреждения в виде одной шишки и двух ссадин. Повезло плутовке. Хрустнул в подвале, наверное, камень. Я подарила ей свой хвост, она обрадовалась, тут же привязала его веревкой к талии и больше не снимала.

Павел, увязавшийся за нами в "Акрополе", оказался любимым учеником Былинского, тем самым, которого похитили на обратном пути из хлебного магазина. А получилось так: однажды в клубе он совершенно случайно (ну да, конечно) познакомился с женщиной (кажется, я догадываюсь с кем). Так, ничего особенного, обменялись ничего не значащими репликами и разошлись. А тут он вышел из магазина, свернул в безлюдный переулок и столкнулся с новой знакомой. Ну "здравствуйте-как поживаете", естественно. Она сказала, что на машине и предложила доставить до дома, а доставила прямиком в "Акрополь".

Куда, спросите, смотрело его ясновидение? В самую точку смотрело. Было предзнаменование, было, только день стоял такой ясный и теплый, а глаза знакомой обещали райские кущи... Ох, знаем мы эти кущи, лазали - один бурьян и чертополохом. Как-то, давно, правда, дело было, я облазала все обещанные кущи и вывела зависимость, непоколебимую как траурный марш Мендельсона: чем больше нам обещают, тем меньше мы получаем. Но неопытный Павел, понятно, об этом не знал и попался. Поэтому я намерена обратиться в министерство образования с ультимативным требованием, чтобы мою зависимость изучали в школе наравне с законами Ньютона, Архимеда и прочих деятелей. Чем я хуже? Да ничем. Моложе разве что, но это не порок. А моя зависимость, я уверена, поможет вдумчивым юнцам избежать многих досадных ошибок и горьких недоразумений. Невдумчивым не поможет ничто, в том числе Ньютон с Архимедом.

Польстившись на глаза Ванды, Павел выкинул из головы все пророческие предзнаменования. Но Ванду интересовало именно его ясновидение. Зачем - не спросила, так что не знаю. Может, она хотела найти древние сокровища викингов или узнать, где какая-нибудь тетя Лиза прячет свои сбережения. Словом, преступники хотели воспользоваться божьим даром в сугубо корыстных целях, но вдумчивый Павел вовремя прозрел и наотрез отказался сотрудничать с ними. Его и уговаривали, и устрашали, и подкупали, а он ни в какую. Вот и загремел несговорчивый Павел в зловонный барак.

Борозды на стенах барака, не дававшие мне покоя, образовались от того, что голодные узники, которых раз в сутки травили жидкой баландой, соскребали ногтями со стен штукатурку и ели ее. Я же говорила - Освенцим.

Пройдя сквозь ужасы "Акрополя", Павел лишился прирожденного дара ясновидения. Честно говоря, таким он мне больше нравится, хотя другим я его и не знала, но как подумаю, что он мог знать обо мне столько же, сколько знаю я сама, и даже больше, так сразу понимаю, что без ясновидения он мне нравится больше.

Хочу быть правильно понятой: скрывать мне особенно нечего, но и выворачиваться на изнанку вроде бы ни к чему. Да, я боюсь высоты, замкнутых пространств и мужчин, но вуайеризмом пока - тьфу, тьфу - не страдаю.

Должна быть в женщине какая-то загадка или как? И потом, никакие пророчества никого еще ни от чего не спасли. Чтобы понять это, не обязательно повторять чужие ошибки, достаточно прочитать древние мифы.

Затем они и существуют. Или вспомнить историю самого Павла, тоже поучительно.

Убедившись, что я пошла на поправку, благодарный Павел оставил меня в покое и всерьез занялся Пашей. Он методично водит ее по врачам (в основном по Былинскому, я так поняла). Говорят, она делает большие успехи. Я очень надеюсь, что это так, только... Не знаю. Боюсь. Сомневаюсь. Паша живет рядом с нами, но словно в другом измерении. Ее сердце открыто страданиям других людей, она радостна, бескорыстна и искренна, ей плевать на дурацкие условности, в которые мы заковали себя. Как сказала Нюся, Паша - божий человек, такой, наверное, была Ева до изгнания. Можно ли, а главное - нужно ли лечить от этого? Но в одном я с Павлом солидарна целиком и полностью: Паше нужно сделать операцию, чтобы освободить защемленный нерв, из-за которого она вынуждена радоваться сквозь слезы.

Что касается Былинского, то на радостях он хотел оплатить мне больничный. Мне! Оплатить!

Обуреваемая непомерным фамильным достоинством, я вскинула голову и гордо отказалась. Блин, а над тетей подсмеивалась. Нет, это не я, это гены, они виноваты, да я и голову так вскидывать не умею. Это точно не я.