Мэри Кларк - Розы для возлюбленной

Утром в понедельник Грейс Гувер оставалась в постели дольше обычного. Несмотря на то что в их доме было хорошо натоплено, зимний холод пробирался-таки до костей и суставов пожилой женщины. Ее руки, суставы пальцев, ноги страшно болели. Как только закончатся заседания законодательных органов штата, они с Джонатаном немедленно отправятся в свой дом в Нью-Мексико. Грейс убеждала себя, что там ей будет гораздо лучше, что жаркий сухой тамошний климат значительно улучшит состояние ее здоровья.

Многие годы тому назад, когда болезнь ее только начиналась, Грейс приняла решение никогда не поддаваться чувству жалости к самой себе. По ее убеждению, жалость к себе вообще самое отвратительное из чувств. И все же в наиболее тяжелые дни Грейс вынуждена была признать, что ее страшно расстраивают не только постоянно нарастающие боли, но еще и то обстоятельство, что она вынуждена все больше и больше отказываться от сколь-либо активных форм жизни.

Она была, пожалуй, одной из немногих жен политиков, которым действительно нравилось сопровождать супруга на те многочисленные мероприятия, куда такие фигуры, как, например, Джонатан Гувер, были обязаны являться. Ей доставляло удовольствие видеть, каким уважением повсеместно пользуется ее муж. Грейс вообще очень гордилась мужем. Он давно должен был бы стать губернатором. Она-то понимала это лучше, чем кто-либо еще.

После того как Джонатан отбывал необходимое-количество времени на подобных протокольных мероприятиях, они вместе с ним отправлялись спокойно поужинать где-нибудь, а то и, поддавшись настроению момента, сбегали ото всех на уик-энд в какое-нибудь укромное местечко. Грейс улыбнулась, вспомнив, как однажды, лет через двадцать после свадьбы, один из их собеседников на каком-то курорте в Аризоне признал, что выглядят они как молодожены.

Теперь из-за того, что она вынуждена перемещаться только в инвалидной коляске и к тому же возить с собой служанку, которая помогала бы ей принимать ванну и одеваться, путешествия, и даже просто остановка в гостинице, превращались для Грейс в предприятие совершенно невозможное. От Джонатана столь деликатные заботы Грейс принять не могла, а потому и предпочитала оставаться дома, где ее обслуживала ежедневно приходившая женщина.

Ужин в клубе несколько вечеров назад, тем не менее, ей весьма понравился. Это был фактически единственный ее выход в свет за последние несколько недель.

«Этот Джесон Эрнотт! Странно, почему я никак не могу не думать о нем?» — размышляла Грейс, пытаясь одновременно разогнуть не слушающиеся пальцы. Она еще раз спросила Джонатана об Эрнотте, но единственное, что смог предположить супруг, что, скорее всего, Грейс могла видеть его на каком-нибудь благотворительном мероприятии.

Большие званые торжества Грейс не посещала лет двенадцать. И уже тогда, двенадцать лет назад, передвигалась она исключительно с помощью двух палок, а потому и не любила бывать в шумном обществе, в толпе людей. Так что, исходя из этого, Грейс прекрасно знала, что вовсе не встреча на светском рауте заставила ее мучительно вспоминать теперь этого человека. «Ну, ладно, — вновь сказала она сама себе, — когда-нибудь все вспомнится само собой».

Горничная, которую звали Кэрри, вошла в спальню с подносом в руках.

— Я решила, что вы уже готовы к тому, чтобы выпить вторую чашечку чая, — бодро проговорила она.

— Я и вправду готова, Кэрри. Спасибо.

Керри поставила поднос и поправила Грейс подушки.

— Так вам будет удобнее. — Кэрри сунула руку в карман и достала оттуда сложенный вдвое листок бумаги. — Ах да, миссис Гувер, вот что я нашла в корзине для бумаг в кабинете сенатора. Как я поняла, сенатор выкинул листок, но я все же решила у вас спросить разрешения. Могу ли я взять его себе? Мой внук просто бредит профессией агента ФБР и хочет таким агентом когда-нибудь стать. И он страшно обрадуется, если вдруг увидит самое настоящее письмо, посланное федеральным бюро предполагаемым свидетелям. — Кэрри развернула листок и протянула его Грейс.

Грейс взглянула на листок, протянула было его обратно горничной, но вдруг рука ее остановилась на полпути. Этот снимок Джонатан показал ей вечером в пятницу и спросил: «Это случайно не кто-то из твоих знакомых, а?» Сопровождавшее снимок письмо объясняло, что фотография рассылается всем, кто был в то или иное время гостем особняков, которые потом, немного время спустя, подвергались ограблению.