Энтони Макгоуэн - Охота

Мой приятель верил в то, что все знают Габби, но я, во всяком случае, никогда не встречался с этим человеком, да и с другими школьными друзьями Дома тоже. Однако в течение последних лет он много рассказывал мне о приятелях, со смехом вспоминая старые проделки и морщась, повествуя о драках. Только теперь я начал понимать, что он пытался скрыть какие-то неприятные эпизоды прошлого. У меня сложилось впечатление, что большинство школьных друзей Дома служили в армии, и в моем воображении все они соединились в образ нелепого усатого полковника времен Крымской войны. Этакого наглого вояки, страстно желающего пощекотать мистера Иностранца своей кавалерийской саблей.

Сам Габби в этот образ не вписывался. Он отличался от других приятелей Дома и слыл среди них интеллектуалом.

— Да, настоящий гений, — проговорил я без всякого восторга.

Мне предстояло закончить ряд мелких дел, и хотелось сообщить об этом Доминику. Надо вернуть книги в библиотеку. Я уже целый месяц никак не могу принести в дом кактус, чтобы в комнате стало немного уютнее. Такой, знаете, с желтым цветком на самом верху. А может, мне нужен не кактус, а юкка или фиговое дерево? Впрочем, теперь уже слишком поздно.

— Этот уик-энд мы все запомним, — заключил Дом с энтузиазмом в голосе.

— Увидимся завтра, — попрощался я.

— Отлично. До встречи.

День тянулся. Никто не приходил в справочный отдел. Я занялся бумагами, которых накопилась целая гора, просмотрел входящие документы, переложил некоторые папки на другое место, выпил кофе, потом чая, сходил в туалет, получив, как обычно, удовольствие от вида пляшущей в писсуаре голубой таблетки.

Вернувшись на свое место, увидел, что Эстель искоса посматривает на меня. Я понимал, что она набирается мужества для серьезного разговора. Я мог бы, конечно, облегчить ей задачу, но не стал этого делать. Наконец она решилась:

— Ты идешь куда-нибудь сегодня вечером?

— Нет.

— А почему?

— Беру на завтра выходной. Поеду на уик-энд.

Она загрустила. Может, подумала, что я встречаюсь с девушкой?

— Я приглашен на мальчишник. Будут старые школьные друзья. Поиграем в регби, займемся содомией, а тот, кто последним кончит в стакан, должен будет выпить его.

Эстель засмеялась, сразу став симпатичной и скромной.

— Не хами.

— Да я ведь не о себе говорю. Это все они.

— Тебе не следует говорить мне такие вещи.

— А им не следует заниматься такими вещами.

Теперь мы оба улыбались. Я с опаской чувствовал, как на меня накатывает волна влечения. Пытался сдерживаться, но чувство не отступало.

— Ты на самом деле будешь этим заниматься?

Как правило, Эстель совершенно справедливо не доверяла мне. Обычно она не ошибалась, только не в этот раз.

— Да. Сегодня хочу освободиться пораньше. Придется много пить и вытворять черт знает что, так что предстоит запастись энергией. Неплохо бы также потренироваться по части громкого смеха.

— Может быть, просто зайдем куда-нибудь выпить? — предложила она, нервничая, с надеждой в голосе. — Долго задерживаться я не смогу, потому что наша группа встречается где-то в Уэст-Энде сегодня вечером.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— Немного выпьем, вот и все. Потом мне надо бежать.

Эстель смотрела на меня снизу вверх сквозь ярко подведенные ресницы. Она всегда старательно накрашена, даже в офисе. Я однажды, как бы между делом, намекнул, чтобы она не накладывала так густо грим, это, мол, не модно. Но девушка мне не поверила, полагая, что я так плоско шучу. Косметика старила ее, и в макияже Эстель выглядела старше своих двадцати пяти. В то же время накрашенная она походила на ребенка и делалась довольно уязвимой. Может, поэтому я и не нашел повода отказаться выпить с ней. Что в том плохого? Поговорим, посмеемся. В любом случае она же намекнула, что спешит. Так что ничего особенного не должно случиться.

Мы пошли в бар под названием «Позднее в Западном Хэмпстеде». В нем всегда полно странных типов и псевдохудожников, но присутствует какая-то необъяснимо приятная и располагающая атмосфера. Может быть, от того, что всем наплевать, крутой ты или нет. Внизу битком забитая народом танцплощадка, но я предпочитаю сидеть наверху в баре, декорированном в духе произведений Сальвадора Дали с искореженными пишущими машинками и частями каких-то животных. Иногда я болтаю со знаменитой тайской Ледибой Западного Хэмпстеда, однако до меня не доходит смысл ее музыкальной речи, хотя все слова понятны. Звезды в тот вечер не наблюдалось в баре (если только она не трясла длинными черными волосами внизу в танцевальном зале под взглядами потерявших все надежды на близость с ней обожателей). Отсутствие Ледибой радовало, потому что я не знал, как воспримет ее Эстель. Мы отыскали пару свободных мест, и я заказал выпивку.