Анна и Сергей Литвиновы - Многие знания – многие печали

Да и общий уклад жизни поменялся. Евгению Онегину было двадцать с небольшим, а он на фоне Ленского, Ольги, Татьяны почти старик. Люди в девятнадцатом веке до тридцати могли многое успеть, а потом умирали. Сейчас предлагается тинейджерский возраст, то есть подростковый, распространить до двадцати пяти. И правильно! Бальзак дал определение одноименному возрасту в своем романе «Тридцатилетняя». Сейчас «бальзаковки» начинаются с сорока пяти и кончаются (наверное) в семьдесят.

Вдобавок никто, я надеюсь, не сомневается, что те, кому около сорока, а то и пятидесяти, в постели зажигают так, что никакой малолетке, топорной и замороженной, и не снилось! Женщины в летах получают от секса истинное удовольствие – и это очень приятно мужчине, которому посчастливилось оказаться рядом!

…Я проснулся в своей постели ближе к четырем дня и решил, раз пошла такая пьянка, объявить сегодняшний день выходным. Я не спеша пообедал. (Готовлю я себе сам, и, как говорят, довольно прилично. А если нет охоты кашеварить, хожу в кафе или рестораны.) Потом сделал себе тарелку сыров, открыл бутылочку бордо и пошел кайфовать на диван в гостиной перед своей полутораметровой плазмой. Любое супружество – искусство компромисса, а оба моих брака заключались в том, что постоянно приходилось уступать и отступать именно мне. И лежать в собственной квартире с бутылочкой красного перед зомбо-ящиком мне наотрез и напрочь запрещали обе супруги. Первая оттого, что художник должен работать, семью обеспечивать; вторая – потому что алкоголь вреден, а от сыра растет живот. Однако, я подозреваю, суть заключалась в том, что ни одна женщина просто не может терпеть расслабленно валяющегося на диване мужчину. Лежать ты должен только рядом с ней – или, в крайнем случае, во имя ее!

И вот я смотрю про тигров на «Нешнел Джеографик» и смакую «медок» и сыр бри, когда раздается телефонный звонок. Звонит Лена – а ведь я не оставлял ей никакого своего телефона, ни мобильного, ни домашнего. Однако это она, и я сразу узнал ее голос. Голос у нее очень кокетливый – с похожими интонациями некогда разговаривала Лидия.

– Приве-ет, – пропела девушка, – ты у меня ничего не забыл?

– А как ты мой номер узнала?

– Кто рано встает, тому бог подает.

– Ты что, мой мобильник ночью прошерстила, пока я спал?

– Бинго! – засмеялась она. – Кирилл Баринов получает первый балл.

– Ты и фамилию мою знаешь?

– А вот не надо разбрасывать по чужой квартире документы на машину. Как ты теперь без них, бедненький? ГИБДД не тормозит?

– О, черт! Я оставил их у тебя.

– Вот именно. Подъезжай, заберешь.

– Не могу, я выпил.

– Хочешь, я к тебе сейчас приеду?

– Нет!!

– А что ты так напрягся? – засмеялась она. – Ты мне наврал? Ты женат?

– Просто нет настроения сейчас ни с кем встречаться.

– Даже со мной? – промурлыкала она.

Я чуть не передумал, но твердо молвил:

– Даже с тобой.

– Тогда придумай сам, как заполучить назад свои документы. Если тебе нужна информация для размышлений, я люблю средиземноморскую кухню. А мой номер у тебя сейчас определился. Созреешь, звони!

Воистину человек предполагает, а бог располагает.

Я не собирался больше с Еленой видеться, но пришлось назавтра позвонить ей и назначить встречу в таверне «Венето» – что поделаешь, раз я оказался такой шляпой. А Лена в ходе встречи была столь милой, что вскоре мы переместились ко мне домой. Ей понравилась моя берлога, вся увешанная картинами – непроданными, либо теми, что мне жаль было продавать, либо подарками друзей. Она остановилась у самой первой, которую я сохранил, – были ведь очень неплохие предложения, невзирая даже на то, что работа юношеская, карандаш не слишком уверен, замечу, выполнен набросок с большим чувством. Запруженная площадь перед театром на Таганке, большая фотография Высоцкого, выставленная в окне, очередь, уходящая вдоль белорубашечных милиционеров вдаль, к Котельникам, – и перед входом, в центре седовласый Любимов, что-то втолковывающий милицейскому генералу. Мы видим сцену, словно воспарив над нею, и рядом, в вышине, плавает ангел с женским лицом.

– А это кто? – спросила Лена, указав на портрет Лидии.

– Одна моя знакомая тех времен.

– Это похороны Высоцкого?

– Да. А как ты догадалась?

– Мне мама рассказывала. Она тоже на них была.

И в этот самый момент – вы не поверите, но в жизни и впрямь бывают странные сближения! – у меня зазвонил мобильник. Номер был незнакомый, и я взял трубку.