Наталья Солнцева - Пассажирка с «Титаника»

При виде нас они испуганно сбились в кучку, но быстро осмелели и начали клянчить еду. Мужчина предусмотрительно захватил с собой пакетик конфет. Дети с восторгом набросились на угощение. Они не умели говорить спасибо и только счастливо косились на нас.

Обладатель перстня с трудом растолкал пьяную мать. Она не понимала, ни где она находится, ни чего от нее хотят. Ее лицо приобрело мало-мальски осмысленное выражение, лишь когда она увидела деньги в руках незнакомца.

– Я забираю твою дочь, – заявил он. – Она получит хорошую работу, и тебе не придется тратиться на нее.

Мать кивала, не отрывая глаз от денег. Она готова была продать меня кому угодно, лишь бы вожделенные купюры перекочевали от незнакомца к ней.

– Распишись, – потребовал он, достал из папки лист бумаги с готовым текстом, протянул матери ручку и указал, где ей следует поставить подпись.

Кажется, до нее кое-что дошло. Она подняла на меня заплывшие щелочки-глаза и икнула от удивления.

– Ты б-берешь ее? Эту у-уродину?

– Да! Да! Я забираю ее насовсем. Больше она не станет тебе докучать. Давай, подписывайся, что отдаешь девочку мне, твоему родственнику, на воспитание. Потому что не можешь ее содержать.

– На кой она т-тебе сдалась?

– Это уж мое дело.

Мать потянулась за деньгами, но незнакомец проворно подсунул ей бумагу. Ее пальцы дрожали, и она, с трудом держа ручку, нацарапала внизу свою фамилию.

Мне было невдомек, что в этот миг решается моя судьба и что мать заключает с незнакомцем сделку, предметом которой являюсь я…

– Что это с ним? – улыбнулась Катя. – Напился до чертиков?

– Схожу, взгляну, – вздохнул Лавров.

Ему не нравилось то, как повела себя Дора, и особенно то, как странно рухнул с эстрады ее незадачливый жених.

– Я с тобой!

– Оставайся на месте, Катя, – приказал он. – Без тебя зевак хватает.

Вокруг лежащего ничком Генриха уже сгрудились гости. Прибежали охранники клуба – два добрых молодца в одинаковых костюмах.

– Расступитесь! Ему нужен воздух! – истерически выкрикивала дама бальзаковского возраста в красном, чрезмерно узком для ее фигуры платье. – Ему нечем дышать!

Музыка смолкла. Дора перестала задирать подол, показывая публике свои тощие ляжки. Она наклонилась и смотрела, что делает на полу ее суженый. Тот не подавал признаков жизни, и невеста издала пронзительный вопль. Она схватилась за голову и покачнулась. Скрипач бросился к ней на помощь.

– Его нужно перевернуть, – важно изрек тучный господин, уставившись на распростертого в нелепой позе Генриха. – Иначе он задохнется.

Охранники, похожие друг на друга, словно два брата-близнеца, собрались выполнить его рекомендацию и дружно нагнулись.

– Не советую ничего трогать! – осадил их Лавров. – Особенно тело!

– Тело?! – взвизгнула дама бальзаковского возраста. – Он что, разбился насмерть?

– Помилуйте, тут едва полметра будет… – возразил голос из публики.

Посыпались реплики:

– Не может быть!..

– Он головой об пол ударился…

– Сотрясение мозга…

– Какой ужас…

– Он не шевелится…

– Вызовите врача!.. «Скорую»!..

– Где администрация?.. Примите же меры!..

– Человек умирает!..

– Спокойно, господа, – произнес Лавров, опускаясь на корточки рядом с Генрихом. – Сейчас разберемся. Не мешайте мне.

Люди замолчали и расступились, освобождая место. Было слышно, как воет Дора и монотонно бормочет скрипач, успокаивая ее. Где-то в зале разбился бокал или тарелка. Кто-то из гостей взобрался на стул, чтобы лучше видеть. Кто-то вышел на сцену с той же целью.

Роман заметил, что Генрих сильно вспотел. Его рубашка под мышками намокла и потемнела. Он не дышал. Нога неловко подвернулась, руки раскинуты. Внешне на теле незаметно каких-либо повреждений.

«Помилуй, Рома, какие повреждения? – захихикал внутренний критик. – Все случилось у тебя на глазах. Рядом с этим чуваком никого близко не было, кроме Доры. На помост он вышел вполне живым, а рухнул на пол мертвым. Он умер до того , как упал! Помнишь, как он побледнел и дернулся? Будто его прошила автоматная очередь».

– Стрельбы не было, – пробормотал сыщик. – И крови нет.

Действительно, Генрих лежал на полу, но не было видно ни капли крови. Что же выходит? Инсульт? Инфаркт? Отравление?

Лавров не мог нащупать пульса и приложил пальцы к шее Генриха, надеясь ощутить хотя бы слабые толчки. Напрасно.

– Он сломал себе шейные позвонки, когда упал… – раздалось у него за спиной.