Светлана Алешина - Секс, ложь и фото

– А что?

– Просто мне кажется, не совсем спокойное место, – засомневалась я, – там же…

– Полно всяких неотесанных типов и проституток? – с вызовом спросил Александр.

Я только пожала плечами.

– Ну, если вы не хотите, – надулся он, – тогда высадите меня у перекрестка.

– Но ведь можно подыскать что-нибудь…

– Предпочитаю злачные заведения, – резко произнес Александр, – я лишен предрассудков и плюю на ханжескую мораль, стерильные рестораны не по мне. В них есть все: хорошая кухня, сервис, приличное общество, атмосфера интима… Все, кроме жизни. А я гоняюсь именно за ней!

Последнюю фразу он выговорил с каким-то ожесточением.

– Гоняетесь за жизнью? – я с недоумением взглянула на него.

– За впечатлениями, за эмоциями… – более спокойно произнес он.

– Тогда понятно, почему на вас наехали, – многозначительно улыбнулась я, – а чем, если не секрет, вы в этой жизни занимаетесь?

– Я – фотограф, ваш коллега, – он скосил на меня свои карие глаза.

– Вот так да! – воскликнула я с детской непосредственностью.

Александр засмеялся.

– Кстати, – сказал он, – я совсем недавно побывал на выставке некоей Боковой… По-моему, правильно. «Бремя страстей человеческих». Некоторые фото меня просто потрясли. Хотелось бы познакомиться с автором, но не нашлось времени. Я должен был лететь в Прагу.

– Бойковой, – поправила я.

– Что? – не понял Александр.

– Фамилия той фотохудожницы, чьи работы вы оценили, – Бойкова.

– Возможно, – меланхолично отозвался Александр, – вы с ней знакомы?

– Теперь и вы с ней знакомы – это я.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Не может быть!

– Может. В жизни, за которой вы гоняетесь, все может быть. Только как же удается гоняться за тем, частью чего являешься, пребывая словно в глубине вечного моря?

– Вечного моря… – задумчиво произнес Александр, – это вы хорошо сказали: вечное море.

У него был отсутствующий вид. Вообще меня поражали та легкость и быстрота, с которыми живая улыбка на его подвижном лице сменялась задумчиво-отрешенным выражением. В нем были и простота, и сложность. Эти качества смешивались в таких диковинных пропорциях и порождали такие неожиданные, подвластные множеству истолкований реакции, что я терялась в догадках: что это – проявление его наплевательского отношения к себе подобным или природная застенчивость, ранимость, заставляющая иной раз выражаться с такой резкостью? В общем, эта гремучая смесь будоражила мое воображение, пробуждая во мне, как в исследователе человеческих душ, живой интерес.

– Вы завсегдатай в «Гриве»?

– Ну, как вам сказать, – продолжал «отсутствовать» Александр, – что-то вроде… Хотя… Скорее нет. Захожу иногда пропустить рюмочку, поболтать с посетителями. Там собирается преинтересная публика.

– Богема?

– И богема тоже. Всякий сброд. Мне это нравится. Думаю, и вам будет интересно. Найдете материал для следующей выставки.

– Не исключено, – улыбнулась я.

Я затормозила у старинного двухэтажного особняка, в подвальном помещении которого размещался кафе-бар «Грива». Рядом стояли еще две машины: старенькая «Мазда» и видавший виды «Ситроен». Перекинув через плечо ремень «Никона», с которым старалась не расставаться ни при каких обстоятельствах, я подождала, пока Александр выберется из машины. Нажав на кнопку брелока, заблокировала дверцы.

У входа в кафе о чем-то горячо спорили два подвыпивших или обкуренных подростка, одетых, несмотря на холод, только в джемперы.

«Вышли подышать свежим воздухом», – подумала я и, обойдя их, стала спускаться по длинной мрачной лестнице, освещенной одной-единственной лампой.

Александр, держа руки глубоко в карманах пальто, неторопливо шел следом. Когда я открыла дверь и очутилась в холле, передо мной оказалось довольно уютное просторное помещение с мягкими кожаными диванчиками. С одной стороны был гардероб, возле которого, оперевшись спиной о стену, курили две девицы в черных супермини, с другой – узкий коридор, ведущий к туалетным комнатам. У входа в зал скучал детина в камуфляжной форме с резиновой дубинкой на поясе.

На одном диванчике, стоявшем неподалеку от стойки гардероба, развалился нагловатого вида симпатичный парень лет двадцати пяти в черном кожаном пиджаке нараспашку. Он сидел с отрешенным видом, словно ждал кого-то. На стенах из красного кирпича висели несколько зеркал в бронзовых рамах, между которыми были наклеены рекламные плакаты и афиши, одна из которых извещала о скором приезде в Тарасов Ванессы Мэй. Билеты, как явствовало из наклеенного на афишу объявления, можно было приобрести тут же в гардеробе.