Светлана Алешина - Из огня да в полымя

– Вот и отлично! Люблю, когда вы сами все понимаете и не задаете лишних вопросов. Сразу по прилете включаемся в эвакуацию Полоцкого. Работа не столько опасная, сколько сложная: люди не хотят уходить с места, где прожили всю жизнь, и оставлять свой дом огню. Ни в коем случае не применять силу, это в первую очередь тебя, Александр Васильевич, касается… Только уговоры, только – словами… Можете материться и орать сколько угодно, но чтобы без рук! Глазом моргнуть не успеете, как первая же ваша драка окажется снятой на пленку и потом будет доказательством при обсуждении наших с вами методов работы. Эвакуация – дело для вас знакомое, много объяснять не буду. Главное – вывезти людей. Имущество разрешайте брать только то, что в руках уместится. Никаких узлов и ящиков. Времени в обрез. Фронт огня идет прямо на село, и через несколько часов Полоцкое будет уже гореть.

В эвакуации каждый из нас действительно хоть раз, но участвовал, и кое-какой опыт по этой части был у каждого. Для спасателей крайне неприятное это дело – эвакуация… Это только в телевизионной хронике спасатели, эвакуирующие людей из района бедствия, выглядят эдакими героями. И люди, которых они сопровождают, так благодарно на них смотрят. Представьте себе, как эти же люди полчаса назад материли этих же спасателей и лезли с ними в драку, когда они пытались оторвать руки пенсионерки от какой-нибудь швейной машинки или прялки, которая дорога ей как напоминание о молодости…

Напоминание Грэга об этике поведения при контакте с терпящими бедствие было отнюдь не лишним. Ох, как хочется каждый раз от аргументов логических, словесных, перейти к более весомым. Может ли Григорий Абрамович быть уверен, что мы помним тот закон из неписаного, но свято уважаемого нами Кодекса первых спасателей: «У каждого есть право на смерть»?..

Я, помню, очень удивилась, когда впервые узнала о том, что устав спасательской службы запрещает применение физической силы к лицам, собирающимся совершить самоубийство. Их можно уговаривать, отвлекать их внимание, убеждать, просить и все, что угодно, в том же роде, но хватать и вязать полотенцами категорически запрещено уставом. Впрочем, каждый спасатель имеет возможность в этом случае забыть о том, что он спасатель, забыть о всех на свете уставах и руководствоваться только указаниями своей души: подсказывает она тебе, что ты должна просто и грубо оттащить самоубийцу от края крыши, например, бери и тащи… Но потом получишь взыскание за нарушение устава.

Тем временем Григорий Абрамович расставлял свои «полки» на «поле боя».

– Каждый из вас возьмет под наблюдение одного из командиров групп, попавших под подозрение. Получается на каждого по одной группе, включая, конечно, и меня. Оля возьмет ростовцев. У нее есть среди них знакомые, и ее появление там будет вполне оправдано. Игорь присмотрит за волгоградцами, Александр Васильевич – за новосибирцами. За собой я оставлю москвичей. Старайтесь держаться поближе к своим группам, следите за их контактами. Один из них должен рваться к лагерю, его-то и нужно засечь. В лагерь его не пускать ни в коем случае. Если он не будет подчиняться или решит от вас попросту убежать, разрешаю применить оружие на поражение. Кстати, оружие будете носить теперь ежедневно, а не только на спецоперации. Теперь вам всем по «табелю» положено.

Григорий Абрамович вздохнул и поднял обе ладони в знак того, что сказал все, что считал нужным, инструктаж закончен.

– Каждый продумывает действия самостоятельно, – сказал он. – Решения принимает сам, времени на получение от меня разрешения сделать очередной шаг у вас не будет… Шагайте самостоятельно, если вообще хотите научиться ходить. Теперь все отдыхайте, пока садиться будем, на земле сразу суета начнется. Мне тоже еще много о чем подумать нужно.

Он отвернулся к иллюминатору. Рассмотреть там ничего невозможно, поскольку летели мы очень высоко, а на небе сегодня были легкие облачка. Легкими они кажутся, если смотреть на них с земли. А когда летишь чуть выше – это нагромождение белых гор и ущелий. Пейзаж, конечно, занимательный, но только для новичков, потом привыкаешь и просто перестаешь обращать внимание. Даже раздражает порой эта нереальность, иллюзорность громоздящихся за стеклом и изменяющихся на глазах белых облачных гор, которых на самом деле не существует.

Может быть, причиной тому ранний звонок Григория Абрамовича, который разбудил меня ни свет ни заря, может быть, нервное напряжение из-за новостей, которые он мне сообщил, но я, минут пять посмотрев на проплывающие под нами горы облачной ваты, попросту задремала и проснулась, когда самолет уже начал снижаться и вынырнул из-за нижней кромки облаков.