Светлана Алешина - Из огня да в полымя

Мы стояли в небольшом дворике, укрываясь от огня и от наблюдателей-охранников, расположившихся вдоль колючей проволоки… Гиря влез на кучу ржавых радиаторов парового отопления и стал очень высоким. Он возвышался над толпой заключенных, словно памятник Маяковскому на площади перед Концертным залом имени Чайковского…

– Мужики! – крикнул Гиря, перекрывая говор толпы. – Жить хотите?

– Нет, умник! – крикнул в ответ пожилой зек с густой бородой и в толстых роговых очках. – Мы сгореть хотим заживо, как Жанна д'Арк!

Я удивилась. Тот, кто кричал, производил впечатление интеллигентного человека. Внешне, по крайней мере, он вовсе не был похож на преступника…

– Вот! – Гиря ткнул пальцем в меня, не обращая внимания на выкрик человека с бородой, которого я сразу же окрестила Профессором, до того он был похож на одного из моих преподавателей. – Вот девчонка! Она моложе многих из вас раза в два, однако панике не поддалась. Наверное, она смотрит на вас, как на сброд всякий… Да вы сброд и есть… Тьфу! Смотреть на вас противно… Так вот она, в отличие от всех вас, не только хочет отсюда ноги сделать, она еще и думает!

– Откуда она взялась? – крикнул кто-то. – Утка подсадная…

– Я сама под статьей! – заорала я, пытаясь кричать погромче, чтобы меня слышали все. – Меня Кузин сегодня в карцер посадил… Решайте! Здесь сидеть – сгорим! В ворота ломиться – постреляют на колючке! Одна дорога – в лес! Там можно пройти…

– В лес – это уголовное правонарушение, которое будет квалифицировано как побег, – возразил Профессор. – Мне, например, всего два-три года осталось, зачем мне еще пятерик на себя вешать…

Гул голосов после его реплики прозвучал очень одобрительно…

– Кто это? – спросила я Гирю, спрыгнувшего с радиаторов. – Он не похож на уголовника…

– Политический, – буркнул тот. – Он к власти рвался… Повесили на него в свое время ограбление сберкассы, вот и попал к нам в зону. Теперь здесь права качать пробует…

– Нужно послать к Кузину кого-нибудь, – продолжал Профессор. – Пообещать, что ни один из нас шага в сторону не сделает, когда из ворот выйдет… Пусть везут в другую зону… Кто пойдет? Может, ты, Гиря?

Тот усмехнулся:

– Нет, уж, спасибо! Я под пули лезть вовсе не хочу…

Гиря пошарил глазами по толпе вокруг себя…

– Вот! – воскликнул он. – Дохляк пойдет… Его они не тронут – свой все-таки…

Толпа вновь одобрительно гудела.

Охранник, который все время стоял возле меня, понял, что сопротивляться воле большинства бессмысленно. Он только крепко вцепился в автомат и сказал, с надеждой глядя на меня:

– Я без оружия не пойду. Меня сразу – под трибунал, за потерю личного оружия. Меня Кузин своими руками расстреляет.

– Ладно, – сказал Гиря. – Пойдешь с оружием…

Он отобрал у меня автомат, отстегнул магазин, сунул в карман телогрейки и только после этого протянул разряженный автомат охраннику.

– На свое оружие, – сказал он при этом. – Объяснишь Кузину, что мы требуем… Нет, скажи – просим нас эвакуировать отсюда куда угодно. Обещаем не разбегаться и вести себя как примерные мальчики – тихо и скромно… Если в нас не станут стрелять…

– Это бесполезно, – перебила я его. – Я же говорила тебе – Кузин расстреляет каждого, кто попытается выйти из лагеря. Он нам братскую могилу здесь устроил… Осталось закопать только…

– Ты же видишь, не верят тебе, – ответил мне Гиря. – Пусть убедятся…

Я не поняла его фразы. Он, видимо, очень хорошо знал этого подлеца Кузина, знал, чего от того можно ждать… Знал лучше меня…

Я хлопнула туберкулезного охранника по плечу и уверенным тоном сказала:

– Раз решил, иди! Помни только, о чем я тебя предупредила… Держись поближе к лесу. И если начнется пальба – ныряй в елки…

– Давай, Дохляк, двигай! – крикнул Профессор. – Мы тут поджаримся скоро…

– Ну, прощай, – сказал мне охранник. – Спасибо тебе…

– За что? – не поняла я.

– Так… Просто – спасибо, – вздохнул он. – Не знаю, как и зовут тебя…

– Ольгой меня зовут, – ответила я. – Может быть, встретимся еще!

– Вряд ли. – Он снова вздохнул и сказал: – Пора мне…

Потом помолчал секунду и добавил:

– Если вспоминать будешь про меня, то Петром меня зовут…

Он вскинул автомат за спину и выбрался на открытое пространство. Пятьдесят пять пар глаз напряженно смотрели ему в спину.

Петр не бежал к воротам, он шел медленно, словно нехотя…

– Не торопится, сучонок! – сказал кто-то над самым моим ухом.