Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса

— Я не женат, — рассмеялся он. — Травить мне, слава богу, некого. Разве что совращенных малолеток, чтобы в милицию не донесли.

— Чего выдумал? Язык без костей!

Он чмокнул Ларису в напудренную щеку и поморщился. Духов она, при всей своей светскости, лила на себя не жалея. За ней тянулся густой шлейф аромата марокканской розы и китайской магнолии.

— Мне нравится зеленое яблоко, — сказал он. — Или красный кедр.

Лариса возмущенно фыркнула. Духи стоили уйму денег и не подлежали критике.

— Тебя подвезти?

Она отказалась. Следовало соблюдать приличия. Калмыков закрывал глаза на поведение жены, но требовал уважать его репутацию.

Дома Матвей поделился с Астрой информацией о «курареподобных веществах». Оказывается, они не являются экзотической редкостью и используются не одними южноамериканскими индейцами.

Она поблагодарила. Все же Матвей принимает участие в расследовании, неохотно, вяло, но кое-что делает.

— Как Теплинский? — вскользь спросил он. — Судя по всему, жив и благополучно совершает свое политическое турне?

Шли дни. Каждое утро Астра звонила Инге и справлялась о здоровье ее супруга. Пока ничего страшного не происходило.

Сфинкс стал навязчивой идеей, преследующей Астру круглые сутки, наяву и во сне. Она еще раз побеседовала с Людмилой Никоновой, убедившись, что чем больше узнает о покойном, тем дальше отодвигается разгадка.

Несчастная мать поведала ей о своей неудавшейся судьбе. Она рано вышла замуж, по большой любви, как ей казалось, и уже через год, будучи на сносях, осталась одна, без работы, без средств к существованию, без надежды на будущее.

— Я не успела получить образования, — вспоминала она. — Мой супруг был военным. Мужественное лицо, широкие плечи, офицерская форма, погоны… В общем, я потеряла голову. Прямо со школьной скамьи побежала в загс, боялась, опоздаю. Муж увез меня в глухой гарнизон, жили в ужасных условиях, в каком-то недостроенном бараке. Крыша протекала, изо всех щелей дуло, удобств никаких. Младшие офицеры неделями не появлялись дома, а их жены мыкались, кто как мог. Человек ко всему привыкает, кое-как и я приспособилась к тамошнему житью-бытью. Вдруг, как гром среди ясного неба, мужа переводят в новую часть. А я, как назло, подхватила воспаление легких. Уехал он один, написал, что живет в палатке, топит «буржуйку», воду носит из лесного ручья и ждет меня, не дождется.

— Весело.

— Очень, — горько усмехнулась Людмила Романовна. — Хоть бы подумал, как я после болезни, слабая, худая, как щепка, буду жить в лесу, где нет даже барака. В санчасти не понимали, почему я вроде бы выздоровела, а чувствую себя плохо. Оказалось, всему виной — беременность. Антибиотики, которые мне кололи, с одной стороны, помогли, с другой — навредили. «Вам нужно в специализированное отделение, — сказал капитан медицинской службы. — У вас есть родители? Поезжайте домой, а то потеряете ребенка».

— И вы уехали?

— Что мне оставалось? Наш род по женской линии несчастливый. Дед с войны не вернулся, отец ушел от мамы, когда я делала свои первые шаги: я его совсем не помню. И мой красавец-муж фактически отказался от меня. До сих пор храню его гневное письмо, полное обвинений и упреков. Ты, дескать, никогда меня не любила, раз испугалась трудностей и сбежала. Жена офицера знает, на что она идет, и должна быть готова к любым жизненным поворотам. Если не приедешь, пеняй на себя, я буду считать наш брак ошибкой.

Никонова тяжело вздохнула, та давняя драма потеряла былое значение перед лицом постигшего ее горя.

— Почти все время до родов я провела в больнице, — продолжала она. — Мужу написала, что он волен поступать, как считает нужным. Но в походные условия я грудного ребенка не повезу, буду выхаживать дома. Мой мальчик появился на свет хилым, с недостаточным весом, без конца болел. Каждый день я тряслась от страха за его здоровье, ночами бодрствовала у его кроватки… прислушивалась, дышит ли. Господи! Чего мне стоило его вылечить, вырастить, дать ему образование. У него рано обнаружились абсолютный слух и любовь к музыке. Он просто бредил скрипкой! Его приняли в музыкальную школу для особо одаренных детей. Мы с мамой из сил выбивались, лишь бы Власик ни в чем не знал отказа: оплачивали частные уроки, водили на прослушивание к лучшим педагогам… Он всегда был хорошо одет, сыт, обеспечен всем необходимым. Когда он получил первую премию на престижном конкурсе молодых исполнителей, мы плакали от счастья! — Из ее глаз выкатились две слезинки и медленно поползли по щекам. — Мама умерла четыре года назад, и теперь… я ей завидую. Для нее Влас остался живым. Наверное, бог сжалился над ней и забрал ее раньше, чем произошло это… эта чудовищная трагедия… — Людмила Романовна сдавленно всхлипнула, закрыла руками лицо. — За что мне такая мука? Такая невыносимая боль?..