Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса

— Слу-ушай, а это идея! — со свойственной ей непосредственностью, воскликнула Астра и повисла у него на шее. — Спасибо! Скажу папе, что хочу портрет в подарок на Восьмое марта.

Карелин не ожидал испытать прилив желания от ее близости и, скрывая неловкость, сказал:

— Денег сей живописец берет немерено.

— Ерунда.

Она тут же схватила телефон и набрала номер отца. Господин Ельцов был приятно удивлен. В кои-то веки дочь сама определилась с подарком, не придется ломать голову.

— Игорь Домнин — дорогой художник, — сказала она. — Запросит, наверное, кучу бабок.

— Мы можем себе это позволить, — усмехнулся Ельцов. — Думаю, сойдемся в цене. Не каждый день я заказываю портрет любимой дочери.

— Папа обещал! — просияла она, глядя на Матвея. — Ты молодец.

Радость на ее лице быстро сменилась озабоченностью.

— Почему убийца выбрал яд? Не пистолет, не нож, не веревку, не молоток, в конце концов?

— Тут и гадать нечего, — сказал Карелин. — В переводе с греческого слово «сфинкс» образовалось от глагола сжимать, удушать. Сфинкс, посланная богами в Фивы, сжимала своих жертв в страшных объятиях. Душительница! Не каждая женщина способна удавить здорового мужчину, который не пьян и не спит. Другое дело яд, который действует так же, а хлопот почти никаких…

Александрина Домнина в ужасе ожидала представления публике новой скандальной картины, на которой все знакомые безошибочно узнают ее, Санди, …легкомысленную златокудрую кокотку… Она не обольщалась насчет того, как ее величают в определенных кругах.

О, как она возненавидела проклятого пасынка и… как она желала его! Своим насилием мерзавец распалил ее неукротимую сексуальность и оставил неудовлетворенной. Кто теперь сможет потушить этот пожар?

— Он мне заплатит, — в ярости кусала она подушку. — Только его смерть утолит мой любовный голод! Я задушу его, глядя, как наливаются кровью его бесстыжие глаза, как выкатываются из орбит…

Она заливала возбуждение алкоголем, но водка и коньяк, казалось, лишь подпитывали бушующий в ее лоне огонь.

Каждое утро она звонила художнику, тот не брал трубку. Тогда Санди велела Мурату набрать номер Игоря со своего телефона.

— Ублюдок! — завопила она, заслышав его голос. — Если ты посмеешь выставить картину, я убью тебя. Я оболью полотно кислотой! Я…

Домнин отключился, а мачеха заливалась злыми слезами и поносила его на чем свет стоит.

— Успокойся, — уговаривал ее Мурат. — Чего ты бесишься, не пойму? Подумаешь, Игорь написал тебя обнаженной! В музеях и картинных галереях висят сотни подобных картин. Художникам этого не запретишь.

— Он раздел меня, связал, вымазал краской и заставил позировать! Почему ты не убьешь его? Мужчина ты или нет?

— С таким же успехом Домнин мог написать тебя по памяти. Твои формы угадываются под любой одеждой. К тому же ты сама залезла в его мастерскую. Он тебя туда не приглашал, насколько мне известно.

— Я искала его завещание, — тигрицей металась по комнате Александрина. — Он нарочно сказал, что прячет его там, в коробках с красками и мелками, нарочно громко говорил об этом. Он заманил меня своим враньем!

— Зачем ты подслушивала?

— Заткнись! — исходила она бессильным гневом. — Может, дашь мне денег на одежду и украшения? На какие средства, по-твоему, мы живем, ужинаем в ресторанах, ездим в Сочи и на Золотые Пески? На твои?

— Ты меня попрекаешь деньгами?

— Лучше бы подумал, как их заработать.

— Я не вор и не убийца.

— А я, значит, воровка! — взвилась Санди. — И убить для меня раз плюнуть!

— За каким чертом тебе понадобилось его завещание? Игорь не собирается умирать. Может, ты решила ему помочь?

— Если и так, то что, бросишь меня, да? Прежде чем брать грех на душу, надо удостовериться, кому достанется имущество. Есть ли шанс заполучить его деньги, недвижимость и права на картины?

— Мне страшно тебя слушать, — сказал Мурат. — Ты не рехнулась, часом?

Александрина любила этого смуглого мальчика, ее связывала с ним не одна только постель. Игоря она жаждала, но вспыхнувшая неистовая страсть, как уже не раз бывало с другими мужчинами, получив удовлетворение, иссякала, оставляя после себя пустоту. А к Мурату ее тянуло вновь и вновь. Иногда она чувствовала себя его старшей сестрой и свою связь с ним кровосмесительной…

Фрейд сошел бы с ума, пытаясь расставить все по полочкам в ее сумасбродной душе. Сама она ни за что не взялась бы за сию безнадежную задачу. В этих душных, горячих тропических джунглях пришлось бы прорубать путь острым, как бритва, мачете.