Октем Эминов - Дело возбуждено... (сборник)

Ханум ничего не отвечала.

— Хотите воды? — спросил Хаиткулы.

— Нет.

— Идите отдохните и обдумайте все, что я вам сказал.

Но подследственная не захотела идти: не меняя позы, глухо сказала:

— Дайте бумагу и ручку.

После допроса Акбасовой Хаиткулы вернулся к месту происшествия.

Участковый милиционер не мог опознать убитого:

— Нездешний парень!

Хаиткулы подошел к стене с окнами, чтобы попытаться воссоздать трагическую ситуацию, которая была здесь несколько часов назад. Стал к окнам спиной… Вот машина наезжает на него… Снег истоптан вдоль стены. Значит, пытался найти выход из ловушки… Не дали, прижали машиной, или кто-то был рядом, сбоку отрезал путь… Ослепленный фарами мальчик прижался к стене, вытянул вперед руки… Хаиткулы чуть-чуть присел. Руками стал хватать снег, представляя конвульсивные движения жертвы.

— Не теряйте времени, капитан!

Он вздрогнул от неожиданного окрика криминалиста, но не прореагировал. Как актер, он уже вжился в роль того, кто ночью искал возможность спасения. Он шарил по истоптанному снегу и вздрогнул еще раз — теперь от боли в ладони. Снег окрасился его кровью, рука напоролась на осколки стекла. Он поднял кусок толстого стекла, очистил от снега, повертел перед глазами. Поднялся, позвал:

— Мартирос Газгетдинович!

— Вот это другой разговор, — криминалист внимательно стал разглядывать осколок. — От автомобильной фары… Возможно, от той самой.

Хаиткулы, комком снега пытаясь остановить кровь, не менее уверенно, чем криминалист, сказал:

— Только от той машины. Во-первых, осколок лежал в снегу, значит, попал сюда недавно. Во-вторых, у жителей этих мест нет своих машин. В-третьих, в этом доме нет детей, которые могли бы притащить сюда такую игрушку. В-четвертых, осколок лежит на том месте, где задавили парня.

— Но машина не могла фарой стукнуть об стену. Даже если бы смялся буфер, с фарой ничего бы не случилось.

— Давайте разыграем всю сцену вдвоем. Я — этот парень, а вы — наезжающая на меня машина.

Криминалист Тамакаев стал против него.

— Я от вас ничего хорошего не жду, мне страшно… Идите, идите на меня… Что я могу сделать в эти последние секунды?

Тамакаев надвигался на него, а Хаиткулы прижимался теснее и теснее к стене. Он было поскользнулся, но каблук наехал на что-то твердое. Тут же нагнулся и вытащил из-под снега кусок кирпича. Полсекунды смотрел на него, потом замахнулся, целясь в Тамакаева.

— Ты что, капитан? — тот отпрянул в сторону, нахмурился.

— А вот что… Откуда этот кирпич? Давайте искать, откуда он свалился. Убежден, что он имеет отношение к разбитой фаре.

Они стали ходить вдоль стены, исследуя каждый сантиметр ее.

— Вот оно! — Хаиткулы сунул руку в выбоину, в которую уже намело снегу. Выбросил снег из ниши, кирпич сунул в нее. — Отсюда!

— Пожалуй… Значит, защищался как мог. Но почему он целился в фару?.. А вообще скажу, я вами доволен, Хаиткулы Мовлямбердыевич.

Хаиткулы отвлек Талхат:

— Товарищ капитан, я еще раз осмотрел их комнаты. Там, где молодуха живет, под кроватью нашел полбутылки водки и пепельницу, полную окурков.

— У старухи спрашивали, откуда все это?

— Нет, мы ее туда не пустили. Молодая была и двое понятых.

— Что молодая говорит?

— Плачет, говорит, с позавчерашнего дня все это осталось. Врет. Если немного прижать, все расскажет.

Хаиткулы поморщился:

— «Немного прижать»… Талхат, я тебя не понимаю. Ну, хорошо, что еще узнал у нее?

— Работает в больнице уборщицей. Муж сидит. Фамилия ее — Бердыева.

Хаиткулы пошел в дом. Молодая женщина вытирала платком глаза, а увидев капитана, расплакалась сильней. Старуха сидела как сторож рядом, молчала и даже не посмотрела на вошедшего Хаиткулы. Он попросил оставить его наедине с молодой. Старуха перешла в свою половину, но Хаиткулы велел Талхату проводить ее на веранду.

— Не плачьте. Давайте поговорим спокойно. Дело слишком серьезное. Вы должны сказать, кто пил у вас водку, кто курил. Чтобы узнать, когда это было, нам много времени не понадобится. После этого найдем вашего гостя. Если вы сами его назовете и окажется, что он непричастен к тому, что произошло под этими окнами, даю слово, никто не узнает, что он был у вас.

Она немного успокоилась:

— Поверьте, тот, кто был у меня, никакого отношения к этому делу не имеет. Он пришел поздно вечером, около десяти. Когда тот шум, от машины, затих, он ушел, сказал: «Пусть нас не впутывают в это».

— Он хромает, тот, кто был у вас?