Октем Эминов - Будь начеку, Бекназар!

— Товарищ капитан, а начальство нас снова торопит. Все, мол, настолько ясно, что нечего дальше тянуть…

Дверь отворилась, и в кабинете появился майор Каландаров. Дружески пожал им руки, сел в кресло, и… Хаиткулы приготовился слушать его, зная, что ему будет сказано.

— Нет, нет, капитан. — Майор молитвенно поднял руки над головой. — Так дальше нельзя. Я недоволен вами. Вы все уже сделали замечательно. Довели до логического конца. Вы вырастили урожай, наше дело — его собрать.

Хаиткулы молча слушал витийствующего начальника следственного отдела, слушал и не возражал ему. А тот сел на своего любимого конька:

— Съешь мясо, а кости зарой. Пора вам зарыть кости. Берите немедленно директора, обыщите ее квартиру. Ей-богу, если она, просидев ночку в КПЗ, не расскажет все о своих делишках, я сниму с себя звездочки. Капитан, вы ведете себя так, как будто все еще находитесь в институте и проходите практику. Кого вы ждете из Махачкалы? Может, он приедет через неделю или через месяц. Акбасова нам может рассказать об этом уже завтра, и не надо будет его ждать.

Хаиткулы спокойно выслушал и эту тираду. Он знал, что инициатива в раскрытии этого дела в его руках, он хотел его довести с максимальной пользой и знал, что сделает это. Он чувствовал себя как никогда уверенно, как шахматист, видящий партию вперед на много ходов.

— Постарайтесь понять природу этих людей. — Хаиткулы направил в сторону майора остро отточенный карандаш. — Человек, с которым должна встретиться Ханум, наверняка глаз не сомкнул этой ночью. Шестнадцать тысяч его ждут, а кроме них, еще одиннадцать, которые Акбасова накопила и которые тоже должны достаться ему. Двадцать семь тысяч! Да я уверен, что он уже в пути. Жадность таких людей заставит их мчаться хоть на край света…

— Не прозевайте только. Они все хитры, как шакалы и лисы. Зря не слушаете меня. — Каландаров с сожалением отметил про себя, что Хаиткулы как был, так и остался несговорчивым. — Директор уже подала заявление об увольнении, ее никто не станет удерживать, слишком много шума вокруг того, что делалось на заводе. Она спешит, но поспешите и вы… Как следователь я настаиваю на завершении дела.

Майор поднялся и вышел из кабинета, не потрудившись закрыть за собой дверь. Видно было, что он обижен на своих младших коллег.

Талхат, находившийся здесь, подал реплику:

— Чем больше стареет человек, тем больше стареет его душа. Какой сердитый!

Он встал и прикрыл дверь.

Хаиткулы поправил товарища:

— Каландаров нас еще многому может научить. Стар дуб, да корень свеж. Ты иногда понаблюдай, как он работает, немногие так умеют. А это дело, что же, и правда некрасивое, бросает пятно на город. Всем хочется побыстрее поставить в нем точку, и Каландарову, понятно, тоже… Отлично его понимаю.

Как долго происходили хищения на заводе? Сколько раз вывозили расхитители готовую продукцию? Вот два основных вопроса, на которые Хаиткулы еще не получил точных ответов, а только они могли помочь определить общие размеры хищений. Очевидно, первое хищение совершилось три года назад. Об этом говорил сторож, а Хаиткулы верил ему. Но завскладом упорно это отрицал. На очной ставке сторож повторил все, что сказал на первом допросе, но Нерзи Кулов пришел в бешенство: «Не сумасшедший ли я? Чтобы пить с тобой водку! Такое и во сне мне не приснилось бы… Это не я сумасшедший, это у тебя помутилось в голове, собака!»

При обыске у Нерзи Кулова нашли злополучную ведомость с подписями главного бухгалтера, сторожа и всех других, кто получал мзду после продажи «левой» водки. Но даты, когда эти люди получали «вознаграждение», не были указаны. Худдыков, Шериклиев, Кузыбаев и остальные, кроме сторожа, твердили одно: все, что с ними произошло, произошло «случайно», «один-единственный раз» (в крайнем случае два раза, но тоже «случайно») и т. д. Шериклиев вообще не считал себя виноватым: «Привез лишний товар, но продать его не успел…»

На душе у Хаиткулы было неспокойно, и порой он начинал мысленно соглашаться со следователем: «Прав он — надо было сразу взять под стражу Кузыбаева и Нерзи Кулова, сразу, как был задержан Худдыков. Можно было бы добиться большего на сегодняшний день. И Бекназару не пришлось бы рисковать жизнью, да и свадьбу он давно сыграл бы».

Но и предостерегал себя Хаиткулы от ненужной раздвоенности: «Ничего… Все, пожалуй, идет как надо. Пусть не теми темпами, какие обычно бывают, зато мы не упустили ни одного звена. Фактов накопилось столько, что достаточно одной-двух улик, чтобы вся картина со всеми ее участниками стала абсолютно понятной». Хаиткулы много думал о той роли, какую играла в этом деле Ханум Акбасова. Очевидно, не она была запевалой — эта роль досталась Кузыбаеву, но она, безусловно, многое знала. Ни одного факта против нее пока не было выставлено, никто ни разу не назвал ее. В этом было что-то загадочное, в этой власти, какую она имела над своими сослуживцами. Она до сих пор оставалась в тени, и, похоже, никакие силы ее не могли заставить выйти оттуда.