Валерий Махов - Вне закона

Утром сводку о ночном шабаше на пустыре прочли все. Но поскольку там говорилось о «группе неизвестных, разбежавшихся при появлении милиции», то все спустили на тормозах. Все обо всем знали, но никто никого не сдал.

Дубцов, вначале красный, как переваренный рак, а потом бледный, как спирохета, возбудитель сифилиса, дважды выбегал из кабинета Потапова. После чего уже в отделе, поправившись валерьянкой, сказал, что «в следующий раз даже при получении генеральской звезды все будут по очереди нюхать его, дубцовский, хрен, через его несвежий носовой платок, раз пить ни хрена не умеют!»

Притихшие опера замазывали тональным кремом ушибы, синяки и ссадины, полученные в неравном бою с превосходящими силами патрульно-постовой службы, вызванной на пустырь перепуганными ночной оргией жителями.

Когда страсти немного утихли, Дубцов попросил оперов успокоиться и зачитал ориентировку на двух киллеров, которые должны приехать в город и исполнить один серьезный заказ.

Дело в том, что, когда воюют преступные группировки, тут все более-менее ясно. Понятны их методы и цели. Но когда за бывший гигант тяжелой индустрии воюют бывшие коммунисты с бывшими комсомольцами, все становится непредсказуемым.

Да и слово это модное – «рейдерство» – Дубцов произносил как-то с опаской, как когда-то много лет назад такое же непонятное и загадочное – «рэкет».

– Итак, раненые и контуженые кавалеристы. Садитесь на своих пони и скачите по притонам и блатным хатам. Ройте землю, шмонайте небо, но заезжих исполнителей мне хоть из-под земли, хоть прямо с неба. Свободны, вырожденцы. По пони!

Чип и Дэйл дружили с самого детства. Вместе ходили в школу. Вместе пошли вначале на борьбу, потом на бокс и до ухода в армию уже прилично боксировали на уровне города и области. В военкомате двое веселых, здоровых, спортивных хлопцев без труда попали в одну часть ВДВ.

В армии, стоя спина к спине, дрались против всех дедов отделения, а потом и роты. С первого дня, сломав пару челюстей, они отбили дедам всякую охоту знакомить их со всеми прелестями дедовщины. На них просто махнули рукой, так как знали – тронешь одного, разбираться придется с двумя. Есть такие духи, которых можно убить, но нельзя приручить и выдрессировать.

Так рядовые Чипцов и Дейнеко, отслужив в армии, вернулись домой. А дома их почему-то никто не ждал. Девчонки повыходили замуж. Сверстники ушли в бизнес и коммерцию «по-советски». Не дай бог нормальному бизнесмену узнать, что это такое.

А выглядит такой бизнес, как в известном анекдоте: «Встречаются два солидных бизнесмена в малиновых пиджаках. Один другому говорит:

– Нужен сахар.

– Сколько? – спрашивает другой.

– Десять вагонов, – отвечает первый.

– Есть, – говорит второй, – по цене пять рублей за килограмм. Итого шестьсот тонн.

– Устраивает, – говорит первый. – Завтра встречаемся в сто пудов заключать сделку.

И после того как ударили по рукам, один бежит искать сахар, а другой – деньги».

Чип и Дэйл поняли, что такое кино не для них, и, сломав еще пару челюстей, уехали в Москву искать счастья. Там им повезло. Они попали к серьезному человеку. Он отправил их в какой-то лесной подмосковный лагерь на переподготовку, где их три месяца учили стрелять и взрывать. После чего они стали выполнять заказы на устранение неугодных их шефу людей.

Так прошло несколько лет. Они сколотили приличное состояние и уже стали подумывать о том, чтобы уйти на покой. Но судьба распорядилась по-другому. Правда, они этого пока не знали. Выполняя очередной заказ шефа, Чип и Дэйл спешили своей судьбе на помощь.

Графу Льву Николаевичу Толстому повезло. Ему суждено было заглянуть в зеркало всего одной русской революции, самой бескровной. Бог любил его нежно и забрал семнадцатого года. Но вот что интересно: будучи уже довольно пожилым человеком (графу было под восемьдесят), он в течение одного года переболел малярией, пневмонией и тифом. Дивный набор безобидных заболеваний. Любое из них в начале двадцатого века уложило бы в гроб и автора помоложе. Ан нет. Граф выжил. Чтобы уйти через некоторое время из дома в одном рубище и с вервием груза прожитых лет на вые. И тихо скончаться, то есть упокоиться на неизвестной железнодорожной станции. Не под знаменем, как его герой на Бородинском поле. Не в кругу семьи, как старый граф Безухов, а тихо и странно, улыбнувшись в лицо суете сует, ханжеству и лицемерию. О такой смерти мечтал златокудрый, буйно помешанный на Руси крестьянский сын Сергей Есенин.