Шило вдруг густо покраснел, как будто его застали за чем-то неприличным:
– Если уж бабка решила облагодетельствовать нас после смерти – глупо отказываться. Я так считаю. Можно подумать, ты считаешь иначе.
– Было и еще одно условие. Отсутствующий при оглашении завещания не получит ничего. Верно?
– Допустим. К чему ты клонишь?
– К тому, что чем меньше будет соискателей, тем больший кусок пирога получат остальные. Расчет на то, что приедут не все, не оправдался.
– Это точно.
Шило подобрался, как перед прыжком, его уже ставшая привычной мягкость куда-то исчезла, и Полина вдруг подумала, что он может оказаться решительным, расчетливым и безжалостным человеком. Качества отнюдь не лишние в его не самой романтической профессии. Сколько ни вспоминай о забавном маленьком лгунишке в майке-«рябчике» – эти воспоминания не имеют ничего общего с действительностью. Шило давно вырос, и каким он стал в процессе взросления – известно лишь ему самому. То же можно сказать обо всех остальных. Окружающие ее кузены и кузины – суть незнакомцы с неясными намерениями. Довериться кому-то из них, положившись на интуицию, – верх легкомыслия. Только в одном человеке она уверена абсолютно, но его-то как раз и нет. И неизвестно, когда появится и появится ли вообще.
– Меня не интересует бабкино наследство, – примирительно сказала Полина.
– Но ты приехала.
– И ты приехал.
– Хотелось увидеть всех вас – вот и явился.
– А раньше такого желания не возникало?
Шило вновь потер переносицу, на этот раз – от смущения:
– Возникало. Но не было уверенности, что столичные штучки типа тебя обрадуются провинциальным родственникам.
– Теперь уверенность появилась?
– Не то чтобы… Но здесь мы на равных. И… надо бы поговорить с Алей. Выяснить все насчет этой фотографии. И насчет остальных тоже. Мне они не нравятся.
– Что именно тебе не нравится?
– Не помню, чтобы меня кто-то снимал в тот день. Полтора года назад, в Таиланде, в отеле «Золотой дракон». У теннисного стола.
Полтора года, ну надо же! Приходится признать, что у Шила просто фотографическая память, если он в состоянии выудить из нее подробности давно минувших дней. Столь полезного качества Полина лишена напрочь, она порой забывает, что происходило с ней не то что полтора года – неделю назад.
К событиям двадцатилетней давности это не относится.
– Я тоже не помню, чтобы меня снимали. Хотя, судя по антуражу, это совсем недавний снимок. И Тата не смогла вспомнить. Она была удивлена. И, кажется, напугана.
– Смахивает на тотальную слежку. Нет?
– Не говори глупостей, – в голосе Полины послышалась неуверенность. – Кому понадобилось за нами следить?
– Наверное, тому, кто сунул под подушки всякую дрянь. Если отбросить эмоции и рассуждать логически.
– Мы уже пытались рассуждать логически. Оттого и оказались здесь, у Лёки. Он больше всех подходит на роль идиотского Деда Мороза.
– Может и так, – покачал головой Шило. – Вот только Лёка никогда не был в Таиланде. И вообще за границей. Все эти годы он крепко держался за бабкин подол. Так тут сиднем и просидел. С места не сдвинулся.
– Учитывая, что… – Полина на секунду задумалась, подбирая нужное слово. – Что он… особенный человек… В этом нет ничего удивительного.
– А меня тут все удивляет! И не могу сказать, что приятно. Я бы и дня в этом змеином гнезде не остался, если бы не… – Шило неожиданно замолчал, так и не закончив фразы.
– Если бы не… что? Бабкино завещание?
Он лишь махнул рукой, и это было вполне объяснимо. Но вот то, что произошло потом, объяснить себе Полина так и не смогла: Шило принялся в ярости пинать айву. Золотисто-желтые, неправильной формы мячи отскакивали от его ботинок и летели бог весть куда – в стены, в верстаки, в несчастный, покрытый ковром топчан. До сих пор Шило казался ей уравновешенным человеком – быть может, самым уравновешенным из вновь приобретенной родни. Но теперь от этой уравновешенности и следа не осталось, а сам он… неожиданно стал копией Маш. Но не той Маш, которая медленно надиралась сейчас в гостиной. А той, которая поклялась когда-то извести Асту. Должно быть, все они связаны между собой гораздо больше, чем кажется Полине: в их жилах течет одна и та же кровь, не исключено, что – дурная. Иначе как объяснить этот неконтролируемый приступ ярости? И – что хуже – как объяснить учиненный разгром Лёке, если летящие в разные стороны маленькие снаряды попадут в коллекцию совершенно невинных механизмов? В коллекцию бабочек на стене? Ничто не уцелеет, а и без того трещащий по швам привычный Лёкин мир обрушится окончательно.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу