Виктория Платова - Она уже мертва

О деде и обо всех остальных Белка стала думать много позже, когда детская кличка, придуманная Сережей, и все производные от нее отдалились, исчезли в толще времени. Собственно, они были актуальны только там, в доме Парвати, во владениях Повелителя кузнечиков. Там Белка их и оставила – из неосознанного еще инстинкта самосохранения. Ведь то страшное лето случилось именно с Белкой, Бельчонком, Бельчем, а девочка по имени Полина тут совершенно ни при чем.

Она не видела того, что видела Белка.

Она не подвергалась мучительным допросам, каким подвергалась Белка.

Ее не ненавидели так, как ненавидели Белку. И не обвиняли в чудовищной лжи.

Девочка по имени Полина стирала из памяти всех, кто разделил с ней то лето, – одного за другим. Благо, большинство из них были младшими детьми, ничем особенно ей не запомнившимися: эти исчезли сразу, мелькнули и исчезли – как пейзаж за окном скорого поезда. Труднее было со старшими – сильными и выносливыми, с крепкими руками и ногами: они еще долго бежали по перрону, вслед за составом Полининой памяти, стучали в окна, пытались взобраться на подножку. Если кому-нибудь из них удастся сделать это и дернуть стоп-кран, – кошмар не кончится никогда.

Им не удалось.

А Полине не удалось забыть Сережу.

Сережа – совершенно отдельный человек. Отдельный бог: как и положено богу, он распознa€ет Белку в любом обличье. Сменой имени его не проведешь. И всем поездам Сережа предпочитает трамваи, идущие в счастливое неизвестно-куда.

О, если бы это счастливое неизвестно-куда существовало!..

…Ночью прошел дождь.

Белка проснулась внезапно, как от толчка, и страшно удивилась этому. Обычно на прощание со сном уходит время, – он то прячется за спину реальности, то снова пытается ухватить Белку за рукав. И тогда она ненадолго смыкает веки, досматривая что-нибудь интересное, связанное с небом (во сне Белка летает), или с морем (во сне Белка находит там сокровища), или с людьми. Сны про людей – самые забавные, хотя бы потому, что даже папа и мама в них редко похожи на себя самих. Что уж говорить о других – гораздо менее значимых в ее жизни. Это не люди, а какие-то перевертыши! Они выдают себя за кого-то другого, могут прикинуться деревом или тенью – и тотчас исчезают, если Белка вдруг решится с ними заговорить. Она всегда кого-то ищет, куда-то боится опоздать, не справиться с поручением, данным непонятно кем.

Но в то утро, открыв глаза, она больше не закрывала их. В шкиперской было прохладно, от полуприкрытого окна веяло свежестью, а на подоконнике… лежали книжки.

Сережа!

Он забыл их здесь, хотя приходил именно за ними. Белка тоже хороша – взяла и заснула, в то время как Сережа рассказывал ей самую удивительную историю на свете. В то время, как он согласился остаться с ней еще ненадолго.

Деревья и кусты блестели в предутренней дымке словно стеклянные; первые, еще робкие лучи солнца отражались в мириадах крошечных капель – вот Белка и решила: ночью прошел дождь.

Хорошо еще, что книги не вымокли, – их нужно будет отнести Сереже. А значит, получить еще одну возможность приблизиться к нему, и на этот раз помощь Парвати и ее пирожков не понадобится.

Судя по тому, что в отдаленных областях сада еще скрывается тьма, сейчас очень-очень рано, все еще спят. Ни одного звука не долетает снаружи, ни одного звука не слышно внутри. Дом похож на огромный, движимый силой инерции корабль: он с трудом успокаивается, и примерно такое же количество усилий требуется, чтобы запустить все его механизмы.

Стараясь не нарушать этой – почти священной – тишины, Белка выскользнула из шкиперской и спустилась на второй этаж. Двери комнат были плотно прикрыты, и в коридоре царил полумрак, немного рассеивающийся у лестницы. Она вела вниз, в гостиную.

На цыпочках (чтобы лишний раз не тревожить скрипучие половицы) Белка прошествовала мимо комнаты МашМиша и комнаты, где жили младшие дети. И ненадолго задержалась перед дверью в ванную: умыться прямо сейчас или оставить утренние процедуры на потом?

Через какое-то время здесь образуется очередь из желающих наспех почистить зубы и ополоснуть сонную физиономию двумя пальцами. Белка частенько оказывалась в этой очереди, примерно в ее середине: между младшими детьми и старшими, которые встают на полчаса, а то и на час позднее. Последней ванну занимает Аста – ей одной, по эстонскому обыкновению, требуется целый бак горячей воды, в то время как МашМиш вполне обходятся таким баком вдвоем. А мелюзге хватает одного на всех.