Вячеслав Лялин - Несостоявшееся убийство

— Шагай, гад.

Водонос не на шутку испугался, стал выть, он еле передвигал ногами, стараясь сесть на землю. Но крепкие руки оперативника удерживали его, а чувствительные удары коленом под зад заставляли, хотя и медленно, двигаться вперёд.

— Шагай, шагай, — повторял после очередного удара коленом Хлебников.

Пройдя треть пути, Хлебников, взглянув на идущего рядом Аверьянова, предложил передохнуть.

— Давай перекурим, а то устал тащить этого борова.

— Может, дотащим, и дело с концом, а то ещё до дома добираться, — серьёзно ответил следователь.

— Я правду подустал.

— Я помогу.

— Только минутку, дух переведу.

— Хорошо, отдохни чуток.

Хлебников отпустил мужчину, который упал на землю и замер, лишь изредка всхлипывая.

Оперативник, тяжело дыша, сел рядом на камень. Аверьянов, показывая свою нервозность, стал ходить вокруг, рассказывая товарищу, как он провёл весело вчерашний вечер.

— Знаешь, я вчера был в гостях в одном приличном доме. Изысканное общество, кормили отменно. Блюда — произведения искусства, даже прикасаться боязно. Отличная музыка. Что ни говори, жизнь прекрасна.

— Я тоже вчера оторвался по полной, — поддержал товарища Хлебников. — С ребятами рванули пивка баварского со свиными ножками. А какие с нами девочки были! Королевы.

Ведя беседу, друзья внимательно следили за лежащим на земле мужчиной. Как только он прекратил всхлипывать и умолк, Аверьянов обратился к товарищу:

— Отдохнул? Потащим этого дальше.

— Вроде передохнул.

Хлебников встал, потянулся, и, всматриваясь вдаль, театрально сделал заключение:

— Какая красота, живём, суетимся, не видим, что вокруг творится. Вот так помрёшь, а в жизни ничего и не увидел.

— Это точно.

Ведя разговоры, друзья украдкой посматривали за лежащим на земле человеком, изучая его реакцию на слова.

Водонос лежал молча. Почти не шевелился, лишь изредка морщил лицо, которое приобретало страшный вид полностью разбитого и потерянного человека. Психологически он был сломлен, едва сдерживал себя, чтобы не закатить истерику. По крайней мере, так казалось конвоирам. Ещё одно, самое незначительное усилие — и лежащий на земле мужчина сорвётся и пойдёт на контакт.

— Всё, пора, — грозно выпалил Хлебников.

Он подошёл, намеренно делая большие шаги, к водоносу, ухватил его за шиворот, и, потрясая, приподнял с земли.

— Отдохнул, теперь в путь, навстречу с вечностью.

Хлебников потащил жертву к уступу. Водонос почти не сопротивлялся, его ноги волочились по земле, задевая камни и корни кустарника.

Вдруг, совершенно неожиданно для конвоиров, он, словно обретя неведомые, скрывавшиеся в нём силы, крепко упёрся ногами в каменистую почву, и, рванув в сторону, освободился от цепких рук оперативника. При этом Хлебников потерял равновесие и упал, приземлившись на заднее место. Растерялся шедший сзади Аверьянов, по крайней мере, несколько секунд он не мог ничего предпринять. У водоноса появилась возможность попытаться убежать от конвоиров.

Но он не побежал. Тяжело дыша, развернувшись к милиционерам, он упал на колени, прижав дрожащие руки к груди, и что-то забормотал. Похоже, веря, что наступили последние минуты его жизни, решил помолиться.

Хлебников и Аверьянов обступили молящегося мужчину, но перебивать молитву не стали. Он имел право попытаться вымолить у бога свои грехи. Они стояли и терпеливо ждали, пока арестант закончит молитву.

Молился водонос недолго. Перестав бормотать молитву, не поднимаясь с колен, он посмотрел на конвоиров, и тихо, голосом обречённого человека, стал молить о пощаде.

— Не убивайте меня, грешен я. Бог не простит меня. Не убивайте меня, я всё расскажу. Только не убивайте меня.

— Встряхни его, — обратился Аверьянов к товарищу.

Хлебников поднял арестанта, отряхнул его колени от меловой пыли, и, усадив на ствол поваленного дерева, предложил выпить воды. Он протянул задержанному баклажку, на самом дне которой было немного минеральной газированной.

— Попей, полегчает.

Водонос вцепился в баклажку и одним махом опорожнил её.

Он находился в состоянии крайнего напряжения, продолжал тяжело дышать, иногда вздрагивал. Руки его дрожали. По всему было видно, что арестант немного не в себе. Однако медлить с разговором было нельзя. Его настроение могло измениться.

Аверьянов включил диктофон и начал допрос.

На следующий день, на утренней планёрке, Аверьянов докладывал начальнику о задержании сектантов и о результатах их допросов.