Андрей Молчанов - Кто ответит?

Визит наш хозяин воспринял спокойно: дескать, бывают ошибки, тревожат приличных людей по пустякам, но да приличным людям беспокоиться не о чем — заходите, гости нежеланные, располагайтесь, спрашивайте — отвечаем, отчего же не выяснить отношения?

На бланки паспортов, водительских документов, фальшивых печатей, обнаруженных в машине Матерого, Виктор Вольдемарович взирал с недоуменным высокомерием: не мое, не знаю… Монин? Да, просил несколько раз расчистить не представляющие художественного интереса иконки, заходил на чай…

Уверенно держался, скучаючи. Знал: с опытным преступником дело имел и за здорово живешь мастера своего он не сдаст; мастер — капитал непреходящий.

Обыск тоже не дал никаких результатов.

— Гражданин Прогонов, — начал я доверительно, уединившись с допрашиваемым в уголке комнаты, возле журнального столика, — знакомо ли вам понятие измена Родине?

— Никогда… — торжественно привстал Прогонов.

— Значит, — сказал я, — вы добросовестно заблуждаетесь. Возьму на себя труд повысить ваш уровень правовых знаний. Так вот. Недавно некто Ярославцев, он же Хозяин, принес вам интересный и в полном смысле заграничный паспорт.

— Какой еще…

— Вы уж не перебивайте.

Прогонов возмущенно засопел, но уши его просто-таки оттопырились от внимания к последующим моим словам.

Я вкратце ознакомил его с перспективой очутиться на скамье подсудимых как соучастника государственного преступления.

— …это именно побег за границу с целью избежания наказания за совершенные преступления, — вещал я. — Побег, не какой-нибудь незаконный переход… Контрабандой Ярославцев не занят, любимой девушки или же родственников в странах с иной общественной системой не имеет.

— Такую, с позволения сказать, лекцию я мог бы прочесть и вам, молодой человек, — перебил меня Виктор Вольдемарович. — Увы, ни одного юридического открытия… Ладно, продолжайте.

— Ярославцев еще в стране, под нашим плотным контролем, — уверил я. — Билет Москва — Лондон им уже заказан. Посему… вам имеет смысл повиниться…

— Очень хорошее слово! — поддержал Прогонов, подняв палец. — Но представим теперь идеальный, хотя и отвлеченный вариант, я оказываю, причем добровольно! — как жертва шантажа этого ужасного государственного преступника — помощь следствию… Более того — никакие причины в дальнейшем не побудят меня к совершению аналогии…

— Виктор Вольдемарович, — перебил на сей раз я. — Вы чересчур многого хотите. Нет. С паспортом разберемся подобру-поздорову, за остальное придется пострадать. Ярославцев же покрывать вас не станет, не надейтесь. Преступление слишком серьезное, чтобы мы позволили ему умолчать. Да и кто вы для него? Так, эпизод. Кстати, с подоконничка следы стерли?

— Паспорт… было! — после длительной паузы выдавил из себя Прогонов. — Очень нехорошо, понимаю… Мы… как? — Растерянно огляделся. — Придется пройти или…

— Сожалею, Виктор Вольдемарович… Принес вам несчастье. Такая работа.

— Тогда — звонок любимой женщине, чтобы присмотрела за пингвином. Родное существо…

— Существо придется сдать в зоопарк. По крайней мере до окончания следствия.

— Молодой человек… не надо столь лукаво обнадеживать. — Прогонов вздохнул. — Следствия… До окончания срока. — Он приподнялся со стула. — Просьба номер два, у меня в холодильнике мясо, знаете, икорка… Разрешите? Прощальный ужин…

— Конечно, Виктор Вольдемарович, конечно. — Я проглотил слюну, вспомнив, что не успел сегодня ни пообедать, ни поужинать. Домой заявлюсь за полночь, разогревать что-либо будет лень, опять сухомятка и сон…

Сопроводив Прогонова до машины, я отправился в УВД. У Кровопускова новостей для меня не имелось. Вечером Ярославцев явился домой, и, видимо, надо ожидать следующего утра.

Следующий день тоже яркими событиями не отличался. Ярославцев квартиру не покидал, к телефону не подходил, а жена его, Вероника, всем интересующимся, в том числе младшему лейтенанту Курылеву, отвечала, что у мужа приступ повышенного давления, он отдыхает и в переговоры вступать не намерен. Так несуетно минули еще одни сутки. Болезнь Ярославцева даровала нам некоторое затишье и возможность передохнуть в преддверии дня решающего, когда в международном аэропорту нам надлежало задержать некое лицо, под чужой личиной пытающееся незаконно покинуть страну.

За три часа до объявления вылета я выехал в аэропорт. План действий был отрепетирован, люди расставлены. Таможенный и паспортный контроль Ярославцев минет беспрепятственно, все его возможные контакты уже здесь, в порту, будут строго учтены; арестуют же его на подходе к трапу.