Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва

– Да я ничего такого не имел в виду! – возмутился Журавушкин. – Даша очень красивая девочка! Не надо ей никакой пластики!

– Оправдывайся теперь, – буркнула Василиса Петровна. – Господи, что ж за человек-то такой? Как приедет в дом – жди беды!

– Я приехал по делу: поговорить о заседании суда, которое состоится в понедельник. И на котором вы, Василиса Петровна, будете давать показания, – попытался выкрутиться он.

– Скажу все, что надо, – та бросила взгляд на Ромашова и приободрилась.

– Вот и готовьтесь.

– Нечего тут обсуждать, – отрезала Градова. – Я свое дело знаю.

«А тебе здесь больше делать нечего», – выразительно добавила она взглядом. И предупредила:

– Обед будет нескоро.

– Хотите чаю? – гостеприимно предложил Ромашов.

– Нет, я, пожалуй, пойду, – вздохнул Журавушкин и поднялся. – У вас тут семейная драма.

– Это вы верно подметили! – рассмеялся вдруг Фима Раевич. И потер руки: – Идет к развязке дело!

– Это вы о чем? – удивленно посмотрел на него Аркадий Валентинович. – И вроде бы это не Бодлер.

– Бодлер бы тоже нашел, что сказать по этому поводу, – сразу оживился Раевич. – К примеру: «За то, что красоту избрал своим кумиром, меня озолотит он с головы до ног…»

– Фима! – взвился Ромашов. – Прекрати немедленно!

– А что я такого сказал? – обиженно заморгал Раевич. – Правду.

– Я ведь тебя просил не цитировать Бодлера к месту и не к месту!

– Так сейчас-то к месту!

– Это тебе так кажется!

Журавушкин озадаченно смотрел на обоих мужчин. Что происходит? Невинная цитата сдернула Ромашова, будто бы выдали его самую сокровенную тайну!

– Я вас провожу, Аркадий Валентинович, – торопливо поднялся актер.

Когда они шли к воротам, где стояла машина Журавушкина, Андрей Георгиевич раздраженно сказал:

– Меня уже достал этот эзопов язык! Эти бесконечные намеки! И от кого? От человека, который сам постоянно лжет! Который вообще не понимает, что происходит! Он ведь безвылазно сидит в своей комнате!

– Но иногда Ефим Иванович ведь выходит оттуда? Не думаю, что он ест у себя наверху. Возможно, что Раевич случайно подслушал обрывок какого-то разговора.

– Как я говорю комплименты Даше? Я просто пытаюсь загладить вашу неловкость, Аркадий Валентинович!

– Я все понимаю, – виновато развел руками Журавушкин.

– А Фима черт знает, что подумал!

– Увидимся в понедельник. Как обычно за час до заседания, – хозяин уже открыл ворота, поэтому Журавушкин вынужден был попрощаться.

– Помните, о чем мы договорились, – сказал ему на прощанье Ромашов.

Когда за его машиной опустился полосатый шлагбаум, Журавушкин, у которого от голода засосало под ложечкой (пирожные не в счет), набрал номер жены.

– Галочка, что у нас на ужин? – заискивающе спросил он.

– Я в фитнес-клубе до позднего вечера! – предупредила Галина. – Сваришь себе сосиски или пельмени!

– Но ты же тоже будешь что-то кушать…

– Опомнись! Я худею! Я тебе привезу жиросжигающей минеральной воды с аскорбинкой. До вечера!

«Лучше бы я не совался в кинозал, – уныло подумал он. – Ну почему все женщины, попадающие в поле зрения Андрея Ромашова, тут же усиленно начинают худеть?…»

Понедельник был похож на всякий рабочий понедельник, не зависимо от того, зима на дворе, или лето. А тем паче, осень. Лица у всех были хмурые, присяжные зевали, прикрывая ладонями рты.

– Выша честь, господа присяжные заседатели, – попытался взбодрить их Журавушкин. – Нам настало время выслушать свидетелей защиты. Я приглашаю на свидетельскую трибуну Василису Петровну Градову.

Прокурор встрепенулся. Градова не шла, нет, катилась по залу, вся такая уютная и домашняя, словно колобок из русской печи, собрав старческое лицо в подобие улыбки. Чему улыбалась Василиса Петровна, было не понятно.

– Господин Журавушкин, задавайте свои вопросы, – осуждающе сказала судья, которой эта улыбка тоже не понравилась.

– О! На этот раз, ваша честь, вопросов у меня будет много! Ведь Василиса Петровна не просто свидетельница, она – непосредственный участник событий. Я хочу задать свой первый вопрос: свидетельница, в каких отношениях вы были с потерпевшей?

– С Настей-то? Дружили мы.

– Странная дружба, – пожал плечами Журавушкин. – У вас, насколько я помню, была огромная разница в возрасте! Она вам во внучки годилась!

– Мы вроде как были землячки, – улыбка сошла с лица Градовой.

– Она родилась за тысячу километров от того места, которое вы сами покинули десять лет назад!