Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва

– Так-так-так! – обрадовался прокурор. – Все подтверждается! Как бы то ни было, тандему Ромашов – Раевичи пришел конец! Прекрасная команда развалилась!

– А вы уверены, что Ромашов сказал это именно Раре: «собираешь чемоданы и уезжаешь отсюда»? – вмешался Журавушкин. – Раре, а не Насте?

– Но ведь о свадьбе Ромашова со Стейси Стюарт давно уже все говорили! – вмешался Родницын. – И сам Андрей это не опровергал!

– А что если это был просто пиар? – парировал Журавушкин.

– Раиса Раевич была замужем, – напомнил прокурор. – И Ромашов, извините, никак не мог сделать ей предложение. Если бы он хотел на ней жениться, он бы сделал это давно. Время у него было: целых десять лет!

– Извините, он не мог этого сделать, – опять вмешался Родницын. – Какое-то время это было у него в контракте: не жениться. Главный секс-символ должен быть холостым. Потом, конечно, Андрей стал вполне самостоятельным и мог сам диктовать условия. Но Рара, при всем моем уважении, ему никак не подходила. Вот Стейси – да. Они были очень красивой парой, журналисты буквально ходили за ними по пятам. Жаль, что все так печально закончилось, – вздохнул Родницын.

– У меня больше нет вопросов к свидетелю, – развел руками Журавушкин, который так и не понял: помог он Раре или навредил?

– На этом мы сегодня и закончим, – стукнул молоток. – Следующее судебное заседание состоится в понедельник.

Перед тем как Рару увели из зала суда, Журавушкину удалось с ней поговорить.

– В понедельник я начну допрашивать свидетелей защиты, – обнадежил он погрустневшую женщину. – В суд придет Василиса Петровна. Сдается мне, она многое не договаривает. Я постараюсь выжать из нее правду.

– А если она скажет, что видела Фиму, который крался к двери?

– Ну, тогда извините… – развел руками Журавушкин. – Я вынужден буду вмешаться. Тогда Ефиму Ивановичу придется сказать все .

– Не надо этого делать, – тихо попросила Рара. – Вы же видите, что происходит. Кто-то идет на шаг, на два впереди вас. Этот человек все подготовил. Главное, не расстраивайтесь, Аркадий Валентинович, когда вам нанесут главный удар.

– Какой удар? – встрепенулся он.

– Этого я не знаю. Но жду сюрприза.

– Вы же умная женщина! Вы должны понимать, к чему все идет? Или я чего-то не знаю?

– Вы знаете все, – пожала плечами Рара. – Блуждать-то негде. Все те же три сосны. Но я уверена, что нас ждет красочное шоу.

– Что передать вашему мужу и… Ромашову? – он чуть не ляпнул любовнику.

– Что я готова.

– К чему? – удивился Журавушкин.

– Ко всему.

– На выходных я поеду к Андрею Георгиевичу, и мы все обсудим. В понедельник я буду во всеоружии.

Рара только грустно улыбнулась.

На выходных, наконец, прояснилось. Природа вдруг вспомнила о том, что бабье лето свой срок так и не отбыло, и привела в исполнение отложенный приговор: две недели тепла. Неожиданного для середины осени, и оттого еще более радостного. Сразу выглянуло солнце, мигом разогнав дождливые тучи, воздух прогрелся, и возникло ощущение, будто смотришь на мир сквозь запотевшее стекло: от успевшей остынуть земли и промокших деревьев поднимался еле видимый парок.

Журавушкин приободрился и постарался забыть о своих неприятностях. Решающая битва была впереди. Он предупредил о своем визите, но все равно удивился, когда Ромашов встретил машину у шлагбаума, на въезде в поселок. Актер выглядел расстроенным, и это шло ему гораздо больше, чем мрачная сосредоточенность. Проезжавшая мимо женщина на красной спортивной иномарке задержалась у шлагбаума и о чем-то оживленно беседовала с Ромашовым. Тот сдержанно отвечал, в нетерпении поглядывая на дорогу. Как только Журавушкин подъехал, Андрей Георгиевич извинился и тут же покинул разочарованную даму.

– Кто это? – улыбнулся Журавушкин. – Очередная поклонница? Или журналистка?

– Слава богу, нет. Просто любопытствующая, с соседней улицы. Выражает свое сочувствие, ненавязчиво пытаясь узнать подробности, – усмехнулся Ромашов. – Аркадий Валентинович, мне надо поговорить с вами до того, как мы войдем в дом, – торопливо сказал он и полез в салон.

– Что случилось? – напрягся Журавушкин.

– Мне кажется, я начинаю прозревать, – взволнованно сказал Андрей Георгиевич. – Знаете что? Разворачивайте-ка вашу машину! Неподалеку есть небольшое кафе… Его только местные знают. Через сто метров направо. Мне надо хотя бы полчаса побыть с вами наедине, в укромном месте.