Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва

– Красивые.

– А цвет?

– Я не женщина, чтобы его разглядывать, – сердито сказал Аркадий Валентинович.

– Приглядитесь на досуге. Уверяю: вас ждет преинтересное открытие. Вообще Лёвушка – это бездна. Интереснейший человек, – оживился вдруг Раевич. – Я знаю, что у него репутация мачо, меж тем Настя им откровенно помыкала. Он совершенно не то, чем кажется.

– А какой он, по-вашему? – с интересом спросил Журавушкин.

– Лёвушка? «Скажи читатель-лжец, мой брат и мой двойник, ты знал чудовище утонченное это?». Ут о нченное чудовище, – со смаком повторил Ефим Иванович.

– Это ваше мнение или Бодлера? А, может, Раисы Гавриловны?

– Наше общее, если хотите.

– Тем не менее, вы здесь живете, в этом доме, под одной крышей с ут о нченным, как вы говорите, чудовищем. На его деньги.

– Ну, деньги мы вместе зарабатываем, – к его удивлению Ефим Иванович нисколько не обиделся.

– Хорошо. А как вы относились к Насте?

– По-моему, мы это уже обсуждали, – насмешливо сказал Раевич, продемонстрировав тем самым, что у него отличная память.

– Тогда я многого не знал, – сердито ответил Журавушкин. – Мне хотелось бы обсудить это еще раз, и во всех подробностях. Что было между вами и Настей?

– Вряд ли она вообще замечала, что я есть.

– А вот Василиса Петровна говорит, что Настя сидела у вас на коленях и вы читали ей стихи. Эротического содержания, – добавил Журавушкин.

– Ах, вы это о тех семи стихотворениях, которые цензура потребовала запретить… Якобы из-за их непотребства. Да это же невиннейшая поэзия, если взглянуть с точки зрения современности! Именно это я и пытался объяснить Насте.

– Посадив ее к себе на колени?

– Это была ее манера общения с мужчинами. Как бы это сказать? Слишком развязная. Она меня называла «милый старичок».

– Значит, никакого романа у вас не было?

– Да помилуйте! Какой у нее интерес во мне? Ей нужны были деньги и слава.

– Ей, наверное, стало интересно, почему Ромашов бегает в спальню к вашей жене, а ваша жена предпочитает проводить время с вами.

Неожиданно Раевич до ушей залился краской.

– Кто вам это сказал? – сдавленно спросил он.

– А если сама Раиса Гавриловна?

– Это касается только нас с ней!

– Уже нет. На суде обвинитель будет выпытывать правду о ваших странных отношениях. Лучше уж вы скажите ее мне. А я постараюсь предотвратить эти крайне неприятные для вас вопросы.

– Да, моя жена мне изменяла! И я это знал! Но это не мешало нам с ней любить друг друга! Не мешает, я хотел сказать!

– За измену иногда убивают. А чаще разводятся.

– Грубые люди со слоновьими душами. Которые не понимают всей тонкости человеческих отношений и их многообразия. Всех оттенков любви, я бы сказал.

– Я, пожалуй, почитаю этого вашего Бодлера. Сдается, там я найду объяснение вашим странным поступкам.

– Я в этом не сомневаюсь!

– А, может, вам лучше вообще не идти в суд?

– Вы тоже считаете, что я чудик? – сердито спросил Раевич. – Что бы я ни сказал, меня все равно не так поймут?

– Вот именно, – вздохнул Журавушкин. – Значит, убила ваша жена?

– Если хотите, я знаю это наверняка.

– Вы что, видели, как она стреляла в Настю?!

– Этого я не скажу даже вам, – почти шепотом произнес Ефим Иванович и даже оглянулся: нет ли кого поблизости?

– Это плохо, – приуныл Журавушкин. – Я почему-то думал, что вы признаетесь.

– Признаюсь в чем? – удивленно посмотрел на него Раевич.

– Я склонен доверять своей интуиции. А также своим ушам и глазам. Вы вполне могли прокрасться к входной двери, пока ваша жена беседовала на кухне с Василисой Петровной. И первым прийти к беседке.

– Ах, вот вы о чем! Вы думаете, что я… – Раевич озадаченно замолчал.

Журавушкин терпеливо ждал.

– Значит, вы хотите меня сделать козлом отпущения, – медленно выговорил, наконец, Ефим Иванович. – Ну что ж… Если вы соберете все необходимые доказательства… На орудие преступления ведь нет моих отпечатков пальцев, – грустно посмотрел он на Журавушкина.

– Откуда вы это знаете? Вы уже говорили на эту тему со следователем?

– Нет, я просто не брал его в руки. Знаете, я не люблю оружие, – поморщился Раевич. – В этом доме все успели из него пострелять. Из этого… – он опять поморщился. – Уродца. Какой-то, извините, обрубок.

– Вы об «Осе»?

– Я не знаю, как это называется. Преуродливая штука, которая издает отвратительные звуки. Они и мне предлагали. Попробовать, так сказать, на зуб: каково это? Но я ответил: увольте! Поэтому вам будет очень трудно доказать, что я мог из этой штуки кого-нибудь убить. Впрочем, можете попробовать, – насмешливо сказал Раевич.