Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва

Улов его был небогатым: летом в Москве, действительно, никого не оказалось. Режиссер и продюсер разговаривали с ним неохотно, и лишь продюсер, сжалившись, пообещал, что, как только вернется в столицу, позвонит. Но когда это будет, он не знает.

– Я сейчас на съемках в Тунисе, – услышал Журавушкин. – Это может затянуться надолго. Жара, сами понимаете. Актеры вялые, грим течет.

– Да, я все понимаю, – вздохнул он, и в трубке тут же образовалась бездонная тишина: отбой.

Лишь одна из подружек Насти оказалась в Москве и то сразу потребовала за свою услугу пиар.

– Пусть это завтра будет в Инете! – выпалила она.

– Что именно?

– Мое интервью!

– Вы, видимо, не совсем поняли, кто я. Я не журналист, а адвокат.

– Аркадий Журавушкин? Так ведь?

– Да.

– Еще бы я вас не знала! Вам ведь поручили защиту Рары!

У него возникло чувство, будто под сердце подложили пуховую подушку. Оно сладко качнулось и медленно улеглось на лавры. После чего зажмурилось и приготовилось вкушать. Аркадий Журавушкин стал знаменитостью!

– У вас ведь будут брать интервью! – не унималась начинающая актриса. – На ток-шоу пригласят! Обязательно упомяните обо мне! А лучше, возьмите с собой! Взамен я вам такое скажу! Закачаетесь!

– Что именно?

– В ресторане скажу!

– В каком?

– Куда вы меня пригласите!

– Хорошо, – сдался он. – Когда и где мы встретимся?

– Завтра я не могу, – затараторила она, – у меня кастинг и съемки. Давайте послезавтра. В гостинице «Москва». Там куча всяких ресторанчиков, что-нибудь выберем.

Журавушкин представил пробки в центре и поморщился.

– А поближе нельзя? – осторожно поинтересовался он.

– Куда ж ближе-то? – откровенно удивилась его собеседница.

– К чему? – озадаченно спросил Журавушкин.

– Господи, к Кремлю!

Об этом он не подумал. Раз ты знаменитость, живи по статусу.

– Хорошо, – сдался он. – Послезавтра в шесть.

– В семь.

– Пусть в семь.

На этот раз он сам дал отбой. Девица вызвала у него большие сомнения. Ради пиара она соврет, и глазом не моргнет. Даже если ничего не знает, все равно будет рваться на телевидение. Дело-то громкое, а на дворе лето. Скандальных новостей до обидного мало, потому что звезды в отпусках, понятно, что за эту сенсацию журналисты уцепятся. Выжмут из убийства Стейси Стюарт все, до капли. Настя и так последние два месяца с экрана не слезала.

«Неудачно все получилось», – подумал он и позвонил Ромашову.

– Андрей Георгиевич, я могу к вам завтра подъехать?

– Конечно, что за вопрос!

– После обеда, сначала я хотел бы еще разок переговорить с Раисой Гавриловной.

– Как вам будет удобно. Мы вас ждем, – коротко сказал Ромашов.

Журавушкин вздохнул: надо еще заманить Андрея Георгиевича в ресторан, или домой, чтобы познакомить его с Галиной.

«Я тряпка!» – разозлился он. Но когда спать пришлось в одиночестве, мужское самолюбие моментально сдулось. Уютная квартира сделалась вдруг холодной и негостеприимной.

– Еду погреешь сам! – заявила жена и закрыла дверь в спальню перед его носом.

Раньше они никогда не ссорились. И Журавушкин сдался. Ему было неловко, но во время визита в усадьбу Ромашова, Аркадий Валентинович только и думал, как бы ввернуть про «знакомство с семьей».

Василиса Петровна сделала вид, что никакой встречи в кафе у них с Журавушкиным не было. А Ромашов первым делом спросил:

– Как там она?

– Раиса Гавриловна? Неплохо. То есть, плохо, конечно, но она не жалуется.

– Это не в ее характере, – улыбнулся Ромашов.

– Она сильная женщина, да?

– Да.

– Тогда почему вы мне сказали, что в тюрьме она может покончить с собой?

– Я просто за нее волнуюсь. И потом: разве с сильными людьми этого не случается? По-моему, это сильный поступок, покончить жизнь самоубийством. Далеко не каждый на это способен. Это ведь больно, – насмешливо сказал Ромашов.

– Вы могли бы?

– Я нет, – спокойно сказал Андрей Георгиевич. – Меня очень заботит, как я выгляжу. Самоубийцы выглядят отвратительно.

Журавушкин вспомнил характеристику Рары, данную ей Ромашову. Да, все так.

– А что насчет Насти? – спросил он. – Она могла покончить с собой или нет?

– Настя? Нет. Не думаю. Не знаю. Зачем? – пожал плечами Ромашов. – Она была на пике славы, ее всюду звали, ее фото были везде.

– Может быть, она от этого устала?

Устала?!..

«Раздавленный тяжким бременем славы, он готов был немедля сложить с себя лавровый венок»

– Я молодец, да? – Настины глаза сияли от восторга. – Ты только погляди! – она стала совать ему под нос глянцевый журнал. – Ну? Что скажешь?