Виктор Пронин - Козырной день

А история с вытрезвителем!

Надобно ж беде случиться, что перед самым Новым годом в вытрезвитель попал лучший друг Нефедова, без которого и праздник — не праздник. Другие бы смирились, тем более, что компания и без него подобралась развеселой, можно было бы выпить за скорейшее освобождение приятеля, или в знак солидарности самому набраться червивки и, приведя себя в соответствующее состояние, явиться в вытрезвитель собственным ходом. Во всяком случае, цель была бы достигнута — Новый год встречаешь с лучшим другом.

Но не из тех был Нефедов. Так уж получилось, что предыдущие деяния как-то исподволь убедили его в том, что личность он явно способная на преодоление препятствий, перед которыми никнут другие. Нашел Нефедов выход. Собрал несколько девиц, ахнули по стакану для поддержания ратного духа, и, подхлестывая себя воинственными криками, двинулись на штурм городского вытрезвителя. Случай, надо признать, едва ли не единственный в истории отечественных вытрезвителей вообще.

И вот долговязый Нефедов и повизгивающие девицы, принимая угрожающие позы, в слабом свете уличных фонарей, под мирно падающим снегом приближаются к заветной двери. Но с каждым шагом уверенности у них все меньше, и те дикие пляски, которыми они вначале пытались смутить милицию, тоже поутихли. А кончилось до того пошло, что даже рассказывать совестно. Вытрезвитель располагался в маленьком деревянном домике с крылечком, верандой, и почти без переделок был приспособлен к новым надобностям. Так вот, отчаянные освободители в полнейшем восторге от собственной отваги, разбили стекла, подперли входную дверь подвернувшейся палкой и растворились в ночной темноте, растревоженные пережитым.

Это случилось в последних числах декабря. До мартовского пожара оставалось два с половиной месяца.

В нашем народе как-то принято с симпатией относиться к людям, способным пошутить, разыграть ближнего, посмеяться над ротозеем. Сказки, былины, поговорки наполнены всевозможными озорниками, шутниками, скоморохами-насмешниками. Но шалости идут все-таки от любви к ближнему, разыгрывая кого-то, мы тем самым, проявляем к нему внимание, показываем, что верим в его ум и чувство юмора, верим, что наш розыгрыш будет понят верно, не вызовет обиды, что человек не почувствует себя униженным, и мы тоже когда-нибудь в будущем можем надеяться быть разыгранными, стать предметом дружеского хохота.

Но когда за шалостью — стремление унизить человека, выставить дураком, как-то утвердиться за счет достоинства другого, тут уж не до шуток. Хотя часто именно шутками прикрывается хамство и ненависть, шутками прикрывается зависть и недоброжелательство. Но мы остро чувствуем, где кончаются шутки и начинается злобствование, неприязнь, попытка оправдать собственную лень. Частенько встречаются люди, которым для счастья не хватает самой малости — унизить кого-нибудь. И все. Жизнь для них расцветает всеми красками.

Вспоминается одна приземистая дама с сипловатым хозяйским голосом, специалист в области сварочного производства, которая несколько лет ходила в одну семью, собирая по крупицам недоразумения, успехи, радости, чтобы однажды, хватанув для храбрости чего-то вроде червивки, разразиться такой безудержной ненавистью, таким неуправляемым хамством, что всех, кто был при этом, до сих пор дрожь пробирает, словно пришлось прикоснуться к невероятно отвратному гаду.

— А знаешь, — сказал один гость хозяину, — будь у нее возможность, она бы убила тебя.

— За что?!

— Не правильно ставишь вопрос… Не за что, а зачем. Чтобы успокоиться. Столько лет таскать в себе ушат грязи! Она могла выплеснуть его в троллейбусе, на соседку, на своего затравленного мужа… Такой человек. Ты подари ей среди зимы букет роз, подари! И она тебя возненавидит. За что? За то, что ты имеешь возможность и великодушие среди зимы дарить букет роз.

То, что начальник милиции Белоусов вспомнил человека по его словесному портрету, говорит не о случайном совпадении или везении, нет, все получилось проще и лучше. Белоусов помнил людей, с которыми ему приходилось иметь дело. Ведь он положил перед Борисихиной не десять снимков, не сто, он положил перед ней один снимок — портрет Нефедова.

Утром на допрос к следователю прокуратуры Засыпкиной была доставлена на машине мать Нефедова — Лидия Геннадиевна. Женщина с прошлым — так ее определила для себя Галина Анатольевна. За годы работы ей немало пришлось повидать людей, нередко удавалось добираться до их сути. И постепенно выработалась привычка стремиться до конца понять сидящего перед ней человека, выступает ли он в роли свидетеля, обвиняемого, подозреваемого.