Мария Жукова-Гладкова - Звезда среди ясного неба

Нам включили запись, и мы с Петром Аркадьевичем уставились на экран. Узнали Юрия Твердохлебова, Саркиса Амбардамяна, хозяина стаффордширского терьера (по собаке, которую он выгуливал), Тихого Психа, моего единоутробного брата. Больше никого. Мой братец и Юрий Твердохлебов приходили по два раза.

— А Пелагея Васильевна что сказала? — уточнила я. — Вы вроде бы говорили, что она всех видела раньше.

— Она не знает всех по имени, не говоря про номера телефонов. Как искать «кобеля, который вначале во второй корпус ходил, потом к Люське-шалаве в десятый дом — это «хрущевка», — а теперь к нашей Дашке повадился, от которой мужик в четвертый корпус ушел»? Но она дала характеристику всем. — Следователь закатил глаза. — То есть она всех этих людей видела раньше. — Следователь кивнул на экран. — Пусть один раз, но видела. И помнит! Новых не было. Да с такой Пелагеей Васильевной мышь не проскочит! Бедные мужики. Ведь не могут привести любовницу, когда жена к маме уезжает! Даже друзей на пиво не пригласишь. Эта бабка все сечет и все помнит! У нее же не голова, а компьютер! Например, одна пожилая дамочка всего во второй раз в гости пришла. Так Пелагея Васильевна ее помнит! Охарактеризовала как Фифу и сказала, что она или на пятый этаж, или на восьмой. Там такие же фифы живут, с Пелагеей не общаются, нос кверху держат. И все носят шляпки, а иногда еще и с вуальками, а Пелагея, как нормальная православная русская женщина, — платок. А у одной еще есть шляпка с пером и вишенкой. Она вишенку в бинокль разглядела! Ну почему она к Аглае Станиславовне в нужный момент не поднялась?! Почему ее в этот раз не понесло порядок наводить? Разогнала бы всех, так Дубова бы осталась жива.

— Я вам очень сочувствую, — искренне сказала я. Представляю, что тут следователь с Николаем с утра наслушались… Хотя что бы органы делали без таких бабок?

— Фифу разыскивать не будете? — усмехнулся Бергман.

— А зачем нам время тратить? — посмотрел на него Николай. — Фифе на вид лет семьдесят, хотя Пелагея Васильевна в семьдесят и даже в шестьдесят одевалась совсем по-другому.

— Кстати, сколько Пелагее? — уточнила я.

— Семьдесят восемь. У них с Фифой не такая уж и большая разница в возрасте, но между ними — пропасть. Пелагея Васильевна — бабка, ну а Фифа — это фифа, или дама. Одна из возможных подруг Фифы — бывшая балерина, про вторую не знаю и выяснять не собираюсь. Но в конце-то концов не они же пришли огреть Аглаю Станиславовну каменным членом по голове? Я вообще не уверен, что они знали, кто она такая и что она тут проживает. И жили не под ней. Может, даже не слышали этих воплей и скандалов.

— Покажите, пожалуйста, Фифу еще разок, — попросил Петр Аркадьевич.

Николай отмотал запись на нужное место. Мы с ним принялись разглядывать Фифу, но узнать не смогли. Да и на дамочке была шляпа с полями, которая закрывала часть лица. И еще каблуки. Николай заметил, что представить Пелагею Васильевну на каблуках не может при всем желании. Эта же пожилая дама, похоже, всю жизнь проходила на каблуках и теперь тоже не имеет проблем с ногами, как у многих женщин в ее возрасте.

— Не узнали? — уточнил следователь у Петра Аркадьевича.

Бергман покачал головой. Я тоже покачала. Я не входила в тусовку, в которой и Аглая, и Петр Аркадьевич были своими людьми. Я не могла видеть Фифу.

— А вы балерин знаете? — поинтересовался следователь у Бергмана.

— Кое-кого знаю. Но меня этот мир мало интересует. Я знаю тех, которые еще снимаются в кино и становятся светскими львицами. Хотя у настоящей профессиональной балерины на это нет ни времени, ни сил. Но ведь сейчас главное — пиар. Они и пиарятся. Правильно делают. Кушать все хотят. И старость надо обеспечивать, пока можно. Век балерины короток.

— А как вы думаете, кто все-таки ударил Аглаю по голове? — спросила я.

— Все указывает на вашего единоутробного брата, Наталья Валерьевна, — ответил следователь.

— Хотя мог и Тимофей Аристархович с подпольной кличкой Тихий Псих, — хмыкнул Николай.

Я не раз убеждалась в правильности народной мудрости, гласящей: помяни черта — рожки и появятся.

Не успел Николай сказать про Тихого Психа, как в коридоре послышались возбужденные голоса. По-моему, было три мужских и два женских, причем старушечьих. Как только следователь и Николай их услышали, обоих перекосило.

— Нет! Только не они! — застонал следователь, как от зубной боли.

— Это Пелагея Васильевна с подругой зачем-то вернулись, — быстро пояснил нам с Бергманом Николай.