Марина Серова - Когда придет твой черед

Ресторан «Веселая русалка» располагался в самом центре города Тарасова — на одной из маленьких уютных улочек исторического центра. Здание было старинным — когда-то в нем располагался Первый Купеческий банк, и тарасовские купцы — сплошь миллионщики, торговавшие рыбой, холстами и золотой пшеницей, — выстроили его на совесть. Надеялись, что банк будет служить верой и правдой много лет. Потолки в здании были высотою пять с половиной метров, лестницы мраморные, двери из мореного дуба, пережившего все революции и войны двадцатого столетия.

Октябрьский переворот отправил купцов в небытие. В красивом двухэтажном здании на улице Дорогомиловской прочно обосновались ревком, губком, реввоенсовет и прочие ужасы победившего строя. Потом райком партии оккупировал особняк на последующие пятьдесят лет — до тех пор, пока не случился новый переворот. Какое-то время здание занимали ушлые комсомольцы из бывших вожаков — открыли в особнячке первый кооператив по пошиву джинсов и печати цветных пакетов с изображением Моны Лизы и Аллы Пугачевой.

А потом пришел Серебряк.

Иннокентий Серебряков был вором в законе. Юные, молодые, а также зрелые годы своей жизни он провел в местах не столь отдаленных. Аккурат к перестройке Серебряк освободился и принял стратегически важное решение: разорвать порочный круг «зона — два месяца свободы — новая ходка». Серебряк огляделся и обнаружил, что хорошо жить можно и на родимой сторонке. Это если по-умному. Потому что родимая сторонка — то есть областной центр Тарасов — разительно изменилась со времени его последних вольных денечков перед последней отсидкой пятнадцать лет назад.

Тарасов больше не являлся «закрытым», как заколоченный гроб, городом, нашпигованным военными заводами, в котором достать стабилизатор от ракеты было проще, чем купить зимние женские сапоги. Нет, теперь город представлял собой гигантскую потребительскую воронку. И чтобы ее насытить, спешно создавались кооперативы по пошиву одежды, по производству обуви, по лечению зубов… и так до бесконечности.

Серебряк понимал — тот, кто станет стричь и брить всех этих золоторунных овец, сделается не только миллионером, но и фактическим хозяином города.

Проблема в том, что не один Иннокентий Васильевич был таким умным. Так что следующие десять лет своей жизни Серебряк посвятил войнам за власть. Его стараниями тарасовское кладбище украсилось стройными рядами мраморных надгробий, а также гранитными парнями в полный рост. Скульпторы с большим искусством создавали из камня кожаные куртки, золотые цепи и перстни дорогих покойников. А одно надгробие, из черного мрамора, представляло собой полноценный зад «Мерседеса» с лучистой эмблемой и «красивыми» госномерами «САН 666», так как убитого звали Саня, а делами он прославился такими, что, несмотря на относительную молодость, вполне годился в подручные самому Люциферу. В общем, Серебряк постепенно отвоевывал себе место под солнцем, не стесняясь в средствах и не страдая излишним гуманизмом. Разумеется, единовластным хозяином Тарасова, как мечталось поначалу, вор так и не стал, но все же выгрыз себе большой кусок пирога. Бывшие противники исчезали с шахматной доски один за другим — кто-то подставился под пулю или взлетел на воздух в любимом «мерине», кто-то не сумел приспособиться к новым реалиям и сел прочно и надолго… Серебряк оказался умнее многих — он своевременно осознал, по каким схемам работает государственная машина новой России, и занял в ней скромное место незаменимого винтика. Вор умел быть полезным, но при этом мог заставить себя уважать, он прекрасно знал, где заканчивается граница его влияния, и никогда ее не переступал, не лез в политику, дружил с кем надо… В общем, миллениум — зарю нового тысячелетия — Серебряк встретил бизнесменом, уважаемым в городе человеком. За эти годы Иннокентий перестал быть вором в законе. Серебряков обзавелся собственностью, женился — и не один раз, да и в общак платил от случая к случаю — только когда к нему напрямую обращался кто-то из старых друзей. Жены Иннокентия были все какие-то ненатуральные — сплошь силиконовые дуры, победительницы местных конкурсов красоты, которые Серебряков щедро спонсировал, жены эти скорее годились ему во внучки. Ну, то есть, если бы у Иннокентия Васильевича были дети, способные подарить внуков и внучек престарелому вору. Но в том-то и дело, что никаких детей у Серебряка не было. Иначе и не случилась бы эта неприятная история с завещанием.