Алексей Макеев - Алиби для медведицы

– А ты что, не на машине?

– Нет, пешком интереснее.

Гоша, конечно, не понял, чем интереснее пешком, а я объяснять не стал. Вскинул на плечо рюкзак и направился к платформе. Ни о чем другом, кроме как о Спонсоре, я теперь и думать не мог. В голове вертелось: «Мужик и охнуть не успел, на него медведь насел».

Пересев с электрички на автобус в Ветлужском, я добрался до Варнавина, населенного пункта, расположенного в окружении дремучих лесов, через которые протекают дикой красоты реки.

На одну из таких рек под названием Лапшанга мы с Валериком не раз пробирались сквозь глухой лес по грунтовке, иной раз и не без приключений, еще до того как приобрели дом в Кувшине. Там, в селе Броды, где постоянных жителей теперь осталось полтора человека (потому что Вовуню считать за полноценного индивида уже нельзя), проживает в своем доме с ранней весны до поздней осени наш старший товарищ Александр Михайлович Правилов, он же – дедушка Алекс, ученый-биолог, заядлый охотник, летописец и хронолог когда-то большого села, умиравшего на его глазах. Мы еще застали в Бродах то время, когда работал магазин и местные аборигены меняли в нем свои пенсии на «огненную воду», после чудили, и это находило отражение в дневниках дедушки Алекса. По мере того как чудаки закономерно один за другим уходили в мир иной, торговля перестала оправдывать себя, и лавочка закрылась. Всем алчущим теперь приходилось топать за шесть километров в Плодовиху, расписание магазина в которой отныне каждый помнил лучше, чем дату своего рождения. Теперь уже не осталось никого, кроме товарища Сукова, промышляющего после освоения пенсионных грошей ужением ельца для прокорма себя и своих кошек, да еще упомянутого выше Вовуни, разобравшего половину своего дома на дрова, после чего крыша поехала на сторону. У хозяина она, очевидно, поехала еще раньше.

Порой в Броды наезжали охотники и рыболовы, а так новостей у дедушки Алекса стало куда меньше, нежели в былые годы, и он заносил в свой журнал все больше сведения про живую природу и о погоде.

Проезжая через автостанцию в Варнавино, то и дело останавливаешься, увидев кого-то из знакомых. Вот и сейчас я увидел не кого-нибудь, а самого Рому, лучшего друга Гоши и хозяина умершего насильственной смертью рыжего фокстерьера. Значение Ромы конкретно для нас с Валериком в Кувшине было очень велико, и это всегда подчеркивал Гоша. По любому возникающему вопросу Игорь Николаевич вечно отсылал нас к своему авторитетному другу.

Когда я выскочил перед носом у Ромы словно черт из табакерки, он, естественно, удивился:

– О! Андрюша! Ты как здесь? Слышал, что у нас произошло?

– Слышал, Рома. Значит, не всех ты медведей перестрелял.

– У-у! Разве их всех перестреляешь? В тайге?.. А ты где остановился, что-то не вижу?

– Как где? Да вот же я стою! Я без машины. Решил на электричке покататься, детство вспомнить. А тут Гоша со своей жуткой новостью! Я уже пожалел, что машину не взял. Какое тут детство… Всю дорогу Спонсор из головы не выходит. Все думаю, как же это он…

Поддерживая таким образом непринужденный разговор с нашим главным краснокувшинным покровителем, я боковым зрением отметил, что к нам кто-то приближается.

– Здравствуйте!

Повернул голову и чуть не подпрыгнул от удивления. Перед нами стояла моя девица-краса с вокзала. Вот так встреча!

– Здравствуйте.

– Привет, Танюха, – по-свойски приветствовал ее Рома. – Ну что, поехали? Ты с нами? – повернулся он ко мне.

– Если возьмете.

Когда мы забрались в Ромины «Жигули», девушка – на заднее сиденье, а я со своим рюкзаком – рядом с Ромой, он догадался представить мне свою знакомую:

– Это вот, Андрей, племянница моя, Татьяна.

– Очень приятно, – произнес я.

Девушка улыбнулась и скромно кивнула, мол, ей тоже – очень.

Я заглянул в ее глаза и понял – только что погиб, совсем пропал один хороший человек. Его зовут Андрей Владимирович Купавин. То есть я.

– Как же это случилось со Спонсором? – спросил я Рому, стряхивая с себя наваждение от девичьих глаз-омутов. – Чего он в лес-то поперся?

– За металлом поехал с Савроськой. Их Никотиныч довез до уса…

Я не помнил ни Савроську, ни Никотиныча, хотя прозвища такие слышал.

– …Они же по усу рельсы откапывают. Спонсор хотел что-то для завода прибрать.

Усом называли заросшую железнодорожную ветку, которая тянулась через лес. Когда-то по ней доставляли напиленные бревна до реки. Как остановился завод, каждый в Кувшине стал промышлять чем мог.