Владимир Лорченков - Гавани Луны

Самое главное, я забыл их смысл.

Дайте мне сигарету и я не буду знать, что с ней делать. Как держать? Я бы крутил ее в руках неумело, как девственница – член. Впрочем, простите, это сравнение моя жена находила чересчур грубым, это раз, и, – два, – случалось мне видеть девственниц, для которых… Впрочем, это разозлило бы мою жену еще больше. Так что я оставлю ее пока в покое и вернусь на кухню. Когда бросаешь пить, мысли начинают путаться.

Ах, да, спиртное.

После сигарет я решил закрепить успех и решил бросить пить. Отличная идея, но я не учел одного.

Она освободила всех демонов моего ада.

И, конечно, пить я бросал постепенно, потому что, бросая сразу, я подносил запал к бомбе эквивалентной 10000000 тонн тротила. Так что я не стал бороться с пожаром, бушевавшим в моей груди. Я просто дал выгореть ему дотла. Как раз этот раз был последний – как мне казалось – и смахивал на последний всполох в черной чаще, где занялась огнем чудом уцелевшая горка сухого мха. Чадя, он догорал. Как и мои сожаления о тех временах, когда я был молод, умел писать, и не думал о том, что и как зависит в моем писательстве и от чего. Я просто писал. Сейчас я невыносимо мучился, выводя графики зависимости моей способности писать от спиртного, которое я потреблял. Бессмысленное занятие. С таким же успехом я мог пытаться разглядеть свои писательские приступы в колебаниях амплитуд на Солнце.

Бросить пить это как перестать верить в Бога. Все становится настоящим – я хочу сказать, по-настоящемунастоящим и непредсказуемым, – и становится опасным.

Не за что спрятаться.

И по мере того, как я становился все суше, мир, наоборот, полнел.

Луна набирала весу. Небеса становились полнокровнее. Венера разгоралась всё ярче. По ночам собаки выли за городком все протяжнее и безысходнее. Тени деревьев замирали, не шевелясь, до самого утра, и тогда их уводило на Запад само Солнце. Звезды набухали, словно пятна на потолке, и грозились обвалиться на землю, предвещая потоп. Все, в том числе небо, набухало, и сочилось. Словно Бог, будто нерадивый сосед, забыл закрыть краны, и влага накапливалась в стенах и крыше нашего общего дома, Вселенной. Мир становился огромным набухшим влагалищем и грозил поглотить нас вновь.

Дело шло к сентябрю.

Чужие женщины снились мне все чаще, а птицы пели все раньше. Их трель уже заставала мою утреннюю эрекцию. Грандиозную и невообразимую никому, кроме меня и всех моих жен, включая бывших и нынешнюю. Уж мы-то знали, что почем. Как-то раз я обклеил себя марками, и к утру кольцо было порвано. Жена, от которой меня к тому времени уже изрядно тошнило – и она отвечала мне взаимностью – назвала меня гребанным извращенцем, и уехала на вечеринку свингеров. Из тех, что устраивали в отеле «Дедеман» скучающие шлюхи из высшего общества. Я, конечно, тоже поехал. Кому, как не мне, ублажить этих сумасшедших проституток в дорогих парчовых платьях… этих шлюх, надушенных и напомаженных. Одной из них, кстати, была моя жена.

Я и ее ублажал – прямо на вечеринке свингеров.

Это дало обществу повод поговорить не только о четвертой беременности одной известной певицы, но и о нашей беспримерной любви. Не слезает с нее даже там, где сам Бог велел залезть на чужую коровку, шептались на показах модных фильмов и вечеринках скучающих богемных гомосексуалистов. М-м-м, я старался. Нельзя сказать, чтобы это требовало от меня что-то сверх-ординарного. Дело в том, что, вопреки расхожему мифу о том, что мы живем во времена распущенности. 2000—е по части ханжества и пуританства дадут фору эпохе королевы Виктории. Какие-нибудь чертовы нью-йоркские клерки, собравшиеся в 70—хх пропустить стаканчик, и пощупать чужих жен с настоящими грудями и небритыми еще мохнатками – о, прекрасные настоящие женщины ушедших эпох! – в сто раз сексуально распущеннее моих современников. Бритые лобки, искусственные груди, видимое отсутствие запретов… все это яркая продукция цветных журналов, не имеющая никакого отношения к реальности. Она же, реальность, состоит в печальном факте, который я констатировал еще раз, посетив свингерскую вечеринку, и утвердившись в своем мнении.

Нынче трахаться мало кто умеет и почти никто не любит.

Восемь из десяти человек, пришедших на вечеринку свингеров, садились в уголке, и начинали отчаянно дымить сигаретки, одну за другой. Обычно я к слабостям снисходителен, но не в этом случае. Ведь я-то бросил! А если вы находите в себе силы избавиться от наваждения и проклятия всей вашей жизни, то вы чертовски недоумеваете, почему другие не нашли в себе сил сделать это. Вы становитесь слегка навязчивы и смотрите на окружающих с превосходством и улыбкой. Наверное, их это раздражало. А чтобы успокоиться, они закуривали еще по одной. Ладно. В любом случае, они приходили сюда не трахаться, потому что были слишком уставшими и робкими для этого. Они пили, хихикали, курили, и смотрели пронзительными взглядами на тех, кто осмелился подняться с дивана, и бочком протиснуться в комнаты для секса. Многие до этих комнат так и не добирались.