Ричард Штерн - Башня (Вздымающийся ад)

Ты такой серьезный, Боб, сказала она. Действительно все так плохо, как намекал Бент?

К сожалению, да.

Ну, вы что-нибудь придумаете.

Нет. Мэр покачал головой. Думать придется специалистам Бену Колдуэллу, его парню там внизу или Тиму Брауну.

Он помолчал, криво улыбаясь.

А все приказы будет отдавать Бент, а не я.

Но это твой город, Боб.

Он снова возразил, покачав головой:

Бывают минуты, когда человек должен признать чужое превосходство. Тут мне с Бентом не сравниться.

Это глупости, нежно улыбнулась Паола. А если ты не выбросишь из головы такие мысли, я рассержусь. Ты лучше всех, кого я когда-либо знала.

Рамсей помолчал, глядя на реку, словно она его завораживала.

Бент сегодня обронил одно замечание. Заявил, что это здание ещё одно стадо динозавров. Он улыбнулся жене: В этом есть доля правды. Возможно, у меня было слишком много работы и просто не хватило времени это осознать.

Я тебя не понимаю, Боб.

Так ли почетно построить что-то крупнейшее в мире? Крупнейшую пирамиду, или корабль, или самое большое здание? Или, если уж зашла речь, самый большой город. Динозавры тоже были крупнейшими, и в этом была их погибель. Это точка зрения Бента.

Он покачал головой:

Нет, критериями должны быть целесообразность и качество, и прежде всего необходимость. Нам это нужно? Это в наших силах? Вот два вопроса, которые нужно бы всегда задавать в самом начале и ответы на них записывать несмываемыми чернилами и большими буквами, чтобы не забывались.

А ты этого не сделал? спросила Паола.

Я допустил, что этого не сделал город. Нужно ли ему такое здание? Ответ нет. Конторских помещений вполне достаточно. Более чем достаточно. И я мог всему этому помешать. Вместо того я оказал всяческую помощь, которую только может предложить мэрия. Другая причина тщеславие, ну как же, здание, которое поразит весь мир!

Но так и будет, Боб.

Мэр открыл рот, но передумал и промолчал. Потом только сказал:

Возможно.

Не имело смысла преждевременно оглашать приговор.

Паола продолжала:

Тридцать пят лет кое-что да значат, Боб. За эти годы можно как следует узнать человека. Вот я стою с тобой, размышляю и знаю, что у тебя в голове. Она улыбнулась. Тут ведь есть телефоны. Мы могли бы воспользоваться одним из них, как ты думаешь?

Мэр нахмурился.

Мы могли бы позвонить Джилл, продолжала Паола. Она хотела посмотреть репортаж об открытии. Будет страшно беспокоиться.

Это хорошая мысль. Он уже улыбался той мальчишеской улыбкой, которую так хорошо знали избиратели. По крайней мере её успокоим.

Я не совсем это имела в виду, ответила Паола.

Тогда подождем. Мальчишеская улыбка тут же исчезла. Нет никаких оснований для паники.

Для паники нет, Боб, но настало время перестать делать вид, что все идет как надо. Те вертолеты что они могут? Те пожарные, о которых Бент говорит, что они идут вверх по лестницам... Паола покачала головой. Ее улыбка была нежной и даже понимающей, но голос выражал несогласие. Последняя безумная попытка покорения вершины Эвереста зачем? Чего они хотят достичь?

Черт возьми, ответил мэр, человек так просто не сдается.

Я тоже не сдаюсь, Боб.

Возможно, я тебя не понял, медленно сказал мэр, но что тогда ты хотела сказать Джилл?

В основном всякие пустяки.

И что ты именно хотела сказать? Паола иронически улыбнулась. Но её улыбка тут же исчезла. И Паола тихонько ответила:

О'ревуар. Я хотела бы ещё раз услышать её голос. Хотела, чтобы она слышала наши голоса. Хотела сказать ей, где в нашем огромном доме лежит фамильное серебро серебро бабушки Джонс. Хотела, чтобы она знала, где некоторые мои драгоценности, часть из них подарил ты, часть в нашей семье уже несколько поколений, они в сейфе в филиале Ирвинг Траст на углу Сорок второй и Парк-авеню, и что ключ в моем туалетном столике.

А кроме этих материальных проблем, я бы хотела, чтобы она знала, что не обманула наших надежд, хотя и развелась. Чтобы поняла, что мы знаем, каким адом были для неё бесконечные телекамеры, репортеры и микрофоны в доме, из-за которых и для нас, знающих жизнь, было тяжело сохранить реальный взгляд на вещи, а тем более для нее, почти ребенка, с самого начала привыкшей видеть мир как конфетку, которая принадлежит ей, ещё до того, как она это заслужила. И что человек все должен заслужить сам.

Хочу, чтобы она была счастлива, чтобы нашла свою судьбу, и потому ей будет лучше, что нас не станет, потому что не будет убежища, куда она может спрятаться, где может плакать и жаловаться.