Ричард Штерн - Башня (Вздымающийся ад)

Нат тщательно изучал одну бумагу за другой. Наконец! поднял голову.

Это изменения первоначального проекта, тихо сказал он, надеясь, что по лицу его ничего не заметно. Они утверждены и на всех стоит моя подпись. К его собственному удивлению, голос его дрогнул. Изменения в электрооборудовании и электропроводке. Но это не мое дело.

Гиддингс сказал:

Но ведь никто не будет сомневаться в документации, подписанной вами. Руководит строительством фирма Колдуэлла, а их человек здесь вы. Если вы говорите "добро", значит так и есть.

Он встал со стула, сделал пару шагов и снова упал н него. Смотрел на Ната и ждал.

Нат все ещё держал один из чертежей. Рука его был тверда, лист даже не дрогнул, но Нат почувствовал странную пустоту в голове.

Эти изменения проведены?

Я не знаю. Эти бумаги попали ко мне вчера вечером.

А почему же ничего не проверили?

Не могу же я разорваться, ответил Гиддингс, так же, как и вы. У меня есть наряды, работы закончены, точно по документации. Если и есть отклонения от первоначальных спецификаций, то они оформлены официально. Он помолчал. Но это... ни о чем подобном я понятия не имел, и попади это мне в руки пораньше, я поднял бы страшный крик.

Я тоже, сказал Нат.

В кабинете повисла тишина. Потом Гиддингс сказал:

Ну и что это значит?

Что это не мои подписи, ответил Нат. Не знаю, кто подписал и почему, но не я.

Гиддингс снова встал с кресла, подошел к окну и уставился на город, на его зубчатый силуэт, в котором доминировала Башня.

Я так и думал.

Нат криво и невесело усмехнулся:

Разумеется.

"После первого шока мозг человека снова начинает работать четко и логично, как обычно, как маленькая вычислительная машина", подумал он.

Если бы я подписал изменения, то, разумеется, стал бы отрицать, по крайней мере вначале. Но я их не подписывал, поэтому все равно отрицаю, но по другой причине. Мой ответ в любом случае должен звучать одинаково, не так ли?

Гиддингс снова повернулся к столу:

Это вам кажется логичным, да? Шок проходил. Закипала ярость.

Я продолжу. Зачем бы мне их подписывать? Какие у меня могли быть для этого основания?

Не знаю. К тому же, продолжал Гиддингс, я не собираюсь прямо здесь выколачивать из вас правду.

Да уж лучше и не пытайтесь, тихо сказать Нат. Недрогнувшей рукой снова взял один из чертежей, посмотрел на него и бросил назад в общую кучу. Гиддингс сказал другим, тихим голосом: Ну, так что за свинство заложено теперь в наших стенах? Что мы там ещё нагородили и теперь не имеем понятия? К чему все это приведет?

Руки Ната бессильно лежали на крышке стола.

Не знаю, что вам ответить, сказал он, но маю, что можно попытаться это выяснить.

Гиддингс, который не спускал глаз с его лица, не спешил с ответом.

Вы попытайтесь со своей стороны, наконец сказа он, а я со своей. Он показал на бумаги. Это оставьте себе. Я сделал копии.

Он помолчал.

У вашего шефа тоже есть один экземпляр, это вы колеблетесь, стоит ли ему докладывать.

Он уже подошел к дверям, но, положив руку на ручку, обернулся:

Если я выясню, что это ваши подписи, берегитесь.

Он вышел.

Нат остался, где стоял, снова посмотрел на бумаги и механически начал водить по ним пальцем. Подписи были четкими и разборчивыми: Н. Г. Вильсон.

Натан Гейл: эти крестные имена выбрал его отец. Предыдущего Натана Гейла повесили. И похоже на то, что кто то пытается отправить на виселицу и этого. Но если он думает, что Нат поднимается по ступенькам эшафота как баран, то ошибается.

Он снял трубку и позвонил Дженни в приемную.

Дорогуша, дайте мне кабинет мистера Колдуэлла. А Молли By, секретарше Колдуэлла, сказал:

Это Нат, Молли. Мне нужно поговорить с шефом. Очень важно.

Я как раз хотела вам звонить, голос Молли ничего не выдавал. Он вас ждет.

Кабинет Колдуэлла занимал огромную, импозантную угловую комнату. Сам Колдуэлл был маленьким худым человечком, с редкими прилизанными седыми волосами, блеклыми голубыми глазами и маленькими, хрупкими ручками. Всегда был собран, спокоен и точен, а в вопросах, связанных с искусством, строительством и архитектурой, был непримирим. Когда Нат постучал и вошел, он стоя у окна и смотрел вниз на силуэт города.

Садитесь, сказал он Нату, но сам неподвижно и молча продолжал стоять у окна. Нат сел и стал ждать.

Фарос, знаменитый маяк в Александрии, начал Колдуэлл, тысячу лет указывал кораблям путь в Нил.

Тут он повернулся лицом к Нату. Теперь был виден только его силуэт, крошечный на фоне бескрайнего неба.