Сергей Сибирцев - Рассказы (-)

А потом мать наливала в Екатеринину изукрашенную тарелку суп из запасенной сушеной крапивы. По нему красиво плавали пятаки постного масла.

Екатерина раздувала свои "жаднюги" ноздри над горячим духовитым супом, разламывала колючую овсяную лепешку, а рядом с ее тарелкой мать клала половинку школьной - государственной булочки, с поджаристыми подраненными бочками...

Жареная картошка

(рассказ из детства)

"... в снежном тумане-инее,

громадное огненное солнце висит на сучьях"

Лето Господне, Иван Шмелев

У Пашки заболела мама. А Пашке всего девять лет и он один у мамы. Зимой многие болеют гриппом, вот Пашкина мама тоже решила заболеть. Пашка даже на нее обиделся, потому что он и сам не прочь поболеть, чтоб в школу не ходить, - когда еще каникулы.

Но Пашка волевой человек, он обиделся про себя. Мама даже не заметила.

Нет, она заметила, что Пашка как-то погрустнел, поскучнел. Мама сразу поняла: ее Пашка переживает, что она вдруг взяла и заболела. Хоть бы предупредила, такая сякая! засмеялась она про себя, потому что вслух ей смеяться было тяжело: попробуй по-настоящему повеселиться, когда у тебя температура тридцать восемь и еще немножко...

Пашкина мама, если по честному, болела очень редко. Пашка даже вспомнить не мог, а когда мама болела?.. Но зато, если болела, - болела очень всерьез, вот как сейчас.

У нее болели и голова, и суставы, и глаза. Болел почему-то и живот.

У мамы был самый настоящий простудный грипп. Она совсем не жаловалась Пашке, она смотрела на Пашкину макушку, которую Пашка то и дело скреб ладошкой: он решал противную задачку про каких-то дурацких купцов, которые все жили в Арифметике, а потом их наши в гражданскую всех победили, зато в Арифметике...

И Пашкина немытая пятерня вновь хваталась за стриженую макушку.

А мама лежала на своей кровати, а на маме лежало ее ватное одеяло, а еще ее коричневое пальто с цигейковым воротничком, а еще их общая телогрейка с закатанными на один раз рукавами, а мама все равно мерзла.

У Пашкиной мамы даже зубы пристукивали, как будто она стояла на остановке, когда они с Пашкой вышли из кино и целых полчаса прождали автобус. Наверное, после кино Пашкина мама и решила заболеть.

Она-то, конечно, сама не хотела, но все равно заболела.

- Надо же, а, Пашк, прямо, как назло! Прямо не знаю... и так некому работать! Из отпуска вызовут, наверное, Надежду... и премия фьють нам теперь, сынок. Как назло, честное слово, Пашка, - жаловалась она Пашке вечером, когда пришла с работы раньше, чем всегда.

Она пробовала улыбнуться хмуроватому Пашке, который схватился за ее пальто и сам повесил на вешалку и, пододвинув ногой ее тапки, думал нелегкую думу, потому что дума касалась денег, а их, как он понял, станет еще меньше.

Деньги собирались их классной для нужд школы, для юбилея. У школ тоже, оказывается, бывают дни рождения. Но Пашка, хоть и не умел решать задачки про купцов, все равно знал, что пять рублей... На пять рублей столько можно накупить! На целую неделю хватит. Одной только крупы сколько!

А-а, ну их, - зло вздохнул Пашка и решил, что классная обойдется. Скажет, что потерял, да и все... Скажет, что мальчишки взрослые отобрали, ну, которые со двора. А потому что пьяные были и хотели портфель порвать, а портфель вон сколько стоит!

Пашка не считал себя большим фантазером, но при случае мог так убедительно сочинить, что у классной просто руки опускались.

- Павел, разумеется, я тебе верю. Я привыкла доверять людям, иначе что ж... - Неприятно краснела классная, глядя в спокойные и убедительные глаза Пашки и, почти истерично заканчивала допрос: - Но ты, Павел, не искренен, потому что ты очень скрытный мальчик! И исключительно из уважения к твоей матери, я не стану вызывать ее в школу, чтобы уличить тебя в неискренности, в твоей не правдивости... Твоя мать уважаемый человек на фабрике, и что о ней подумают на работе, если...

Тогда Пашка невежливо перебивал свою классную:

- Марь Ванна, я завтра принесу от мамы записку. Я скажу, что на честное пионерское, Марь Ванна не поверила. Раз не верите, на честное пионерское, раз...

Марья Ивановна краснела пуще прежнего, казалось, что она сейчас возьмет и заплачет.

Пашка на всякий случай отворачивался: он страшно не любил девчачьих слез. Ему почему-то всегда казалось, что девчонке заплакать также легко и привычно, как ему ножичек воткнуть в землю, хоть с кулака, хоть с колена или локтя, - пожалуйста, глядите, ему не жалко... Классная тоже девчонка, просто взяла да выросла, а вредная, как Танька Бережкова.