Н. Борисов - Дело передается в суд

Когда оперативные работники приехали в институт, они узнали в деканате, что кража портсигара была не первым воровством, совершенным в последнее время в институте, но о них дирекция не поставила в известность органы милиции, не желая выносить сор из избы. Воровали у преподавателей, у студентов, у технических работников. Кражи были, как правило, копеечные, и им по придавали особенного значения.

— Так, — сказал Кунгурцев, прочитав последнюю страницу. — Аркадий Плетнев учится в педагогическом.

— И его друзья тоже, — сказал я.

— Все это, конечно, может быть и случайным совпадением, — задумчиво сказал Кунгурцев. — Давай-ка сделаем так. Завтра я вызову часов в пять наших юных понятых, тем более что им нужно подписать протокол осмотра квартиры Плетневых, и заодно побеседую с ними.

Петр Иванович просил и меня присутствовать при этой беседе, но обстоятельства так сложились, что я этого сделать не смог. А помешал мне мой старый знакомый, Алексей Слепнев. Этот здоровенный, жизнерадостный двадцатипятилетний парень уже успел отбыть срок наказания за крупную кражу с применением технических средств. Выйдя на свободу, Слепнев устроился слесарем на авторемонтный завод, женился, стал отцом и, казалось, был счастлив. Однако примерно за полгода до описываемых событий он снова украл большую сумму денег из кассы промтоварного магазина. Технически Слепнев проделал это очень чисто, не оставив за собой следов, но вором тем не менее он уже не был. На следующий же день, замученный угрызениями совести, Слепнев позвонил в магазин и, не называя своей фамилии, спросил, как ему вернуть деньги обратно. По случаю кражи в магазине производился переучет, и подошедший к телефону оперативный уполномоченный ОБХСС узнал голос Слепнева. В тот день Слепнев был нами задержан. Потом мы ходили к прокурору района, доказывали, что парень украл случайно, что он, безусловно, сам бы вернул деньги, и ручались, что ничего подобного с ним больше никогда не произойдет. В результате дело против Слепнева не было возбуждено. Чувство благодарности в бывшем уголовнике развито было необычайно. Он не знал, как ему отблагодарить нас за веру в него, и просто страдал от этого. В тот день, когда Кунгурцев назначил встречу со студентами педагогического института, Алексей Слепнев пришел ко мне в двенадцать часов и попросил уделить ему несколько минут, но обязательно без свидетелей.

— Дело вот в чем, — начал он без всяких предисловий. — Сегодня в пять часов дня на углу Конной и Трубной улиц, у газетного киоска, одному типу, скупщику краденого, должны передать кое-какое барахло. Скупщику лет тридцать, на нем рыжая ондатровая шапка и красный шарф. Лично его я не знаю, кто будет ему передавать краденое, тоже не знаю. Откуда мне известно про то, что они встретятся, говорить не буду. Могу я уйти?

— Конечно, — сказал я, — и большое тебе спасибо.

Доложив об этом разговоре Кунгурцеву, я с двумя оперативными работниками занял наблюдательные посты неподалеку от газетного киоска на углу Конной и Трубной улиц. Один из работников устроился на скамейке в скверике. Все его внимание было, казалось, поглощено ожесточенным боем, который вели в снежки две детские армии. Второй оперативный работник сидел в кафе напротив, попивал кофе с пирожными, не забывая при этом смотреть в окно, которое выходило как раз на газетный киоск. Я же стоял на трамвайной остановке и никак не мог дождаться нужного мне номера.

Примерно без трех минут пять к киоску подошел невысокий худощавый мужчина в меховой ондатровой шапке. Из-под воротника его пальто выглядывал пушистый красный шарф. Прислонившись к задней стенке киоска, он поставил на землю огромный чемодан и закурил, нетерпеливо поглядывая по сторонам.

Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать, но никто не подходил к человеку в меховой шапке. Он начал выражать нетерпение, стал часто поглядывать на часы, пару раз сделал движение, как будто собираясь уходить, но каждый раз все же возвращался обратно.

Я чувствовал себя не лучше, чем он. Все наши расчеты основывались на том, что к нему кто-нибудь подойдет, тогда у нас появилось бы основание задержать его и всех остальных. А так мне приходилось полагаться только на заявление Слепнева. Я, безусловно, доверял Алексею, иначе мы не ручались бы за него, но ведь он мог ошибиться, что-нибудь перепутать, наконец, его самого могли неправильно информировать.

Пока я стоял на трамвайной остановке в мучительном раздумье, человеку в меховой ондатровой шапке надоело ждать. Убедившись, что уже тридцать пять минут шестого, он сердито сплюнул, перебросил чемодан в левую руку и бросился вслед уходящему трамваю. Тогда решился и я. Преградив ему путь к трамваю, я попросил его предъявить документы.