Н. Борисов - Дело передается в суд

— Семен Сергеевич был очень аккуратным человеком, — заявила дворничиха.

Тем удивительнее было видеть полураскрытый ящик стола, представлявший собой самую настоящую свалку. Нитки с иголками, смятые накладные, ножницы, несколько бутербродов, два носовых платка, пузырек с жидкостью, коробка со скрепками, карандаши, моток бечевки — всё в ящике было перемешано, перевернуто.

— Уж не искали ли здесь что-нибудь в спешке? — вслух подумал я. — Сам старик или его убийца?

Этот вывод напрашивался сам собой, и было удивительно, что никто, даже Кунгурцев, не подумал об этом.

— Может быть, вот это? — сразу же отозвался эксперт-криминалист, подавая мне сложенную вчетверо записку, выпавшую из деревянного стакана для карандашей, на котором эксперт искал отпечатки пальцев. Текст записки был предельно кратким:

«От нас тебе не уйти. Не надейся на своих новых друзей, они тебе не помогут!»

Значит, не грабеж, а месть была причиной нападения на утильщика? Но за что же мстить семидесятилетнему старику, занимавшему более чем скромную должность?

«Быть может, у него были враги?» — подумал я и спросил дворничиху Елизавету Николаевну Соколову, которая дежурила сегодня и последняя из присутствующих разговаривала со стариком:

— Каков он был как человек? Наверное, как и большинство стариков, — несносный?

— Не сказала бы, — ответила Елизавета Николаевна. — Он такой безобидный, добродушный, кошки никогда не обидит, не то что человека. И такой подвижный, быстрый. Его ларь по сбору утиля в районе первое место занимал. Из-за денег его скорей всего стукнули. Они всегда у него водились. Я сама частенько к нему за займами бегала… Хотя больше тридцати — сорока рублей он вряд ли с собой носил, — добавила она, как будто за бо́льшую сумму уже можно убить человека.

— Ну, а сегодня? — спросил Кунгурцев. — Вы ничего не заметили странного, необычного в его поведении?

— Вообще-то он обычно до двух работал, — подумав, сказала Соколова. — А сегодня вдруг часа в четыре вернулся, подошел ко мне и спросил: «Лиза, меня никто не искал?» А часов в шесть я видела, как со двора выбежал очень высокий мужчина в военной гимнастерке. Лица не разглядела, но в нашем дворе такой не проживает. А уж от него ли шел — не знаю, много тут всяких людей ходит.

Теперь нам предстояло еще осмотреть телефон-автомат, из которого мне сообщили об убийстве. Он помещался на углу улицы Петрова и Большого Ломаного переулка. В кабине Кунгурцев обнаружил под аппаратом пятно крови.

По дороге обратно я изложил Кунгурцеву свою гипотезу преступления.

Конечно, я был новичком в милиции и не забывал об этом. Но я давно готовил себя к оперативной работе, прочел огромное количество юридической литературы, легко удерживал в памяти известные случаи преступлений. Еще в университете ребята часто пытались разыграть меня. «Расскажи, пожалуйста, Витя, что ты помнишь о похищении Бугаевым бриллиантов в Харькове», — с невинным видом спрашивал кто-нибудь из них, в то время как остальные подходили ко мне, как будто случайно заинтересовавшись разговором. Я делал сконфуженное лицо, подыгрывая им, морщил лоб. «Бугаев… Бугаев… Ах да, совсем забыл, он же украл золотую статуэтку из Новосибирского музея. А харьковские бриллианты, про которые ты говоришь, были подменены в 1871 году знаменитым ювелиром Елистратовым». Ребята смеялись и обещали обязательно поймать меня на чем-нибудь в следующий раз.

Каждое дело, если как следует порыться в памяти, по-моему, обязательно должно быть похожим на какое-то другое, уже когда-то происшедшее. И мне ужасно не нравилось, когда самый простой случай усложняли до такой степени, что разобраться в нем уж не было никакой возможности. Вот и сейчас. Мне, например, уже все было ясно, но я, немного зная Кунгурцева, нисколько не сомневался, что он попытается все запутать. Все же я рискнул первым высказать свое мнение.

— Старик кому-то встал поперек дороги, — начал я. — Может быть, его шантажировали, а быть может, наоборот, он узнал про кого-то что-нибудь компрометирующее. Сегодня, в день убийства, они условились о встрече, но, встретившись, не смогли договориться, скажем, не сошлись в цене. Тогда неизвестный убивает, то есть думает, что убивает, старика, а потом вспоминает, что записка, в которой он угрожал утильщику, может служить очень серьезной уликой против него. Убийца ищет записку, не находит ее, а потом, испугавшись чего-то, в спешке убегает, бросив по дороге молоток…