Н. Борисов - Дело передается в суд

— Не помню, где я потерял свой молоток, — сказал Карташев. — Если бы не ваш трюк, вы не сумели бы поймать меня.

Но он сильно заблуждался. Петр Иванович Кунгурцев догадался обо всем раньше, чем Карташев признался в убийстве. Иначе он не подстроил бы ему этот простейший трюк с чернильницей.

— Мне помогла психология, которую так не любят некоторые наши сотрудники, — сказал нам Петр Иванович на следующий день, когда мы потребовали у него объяснений. — Вы, по-видимому, не придали никакого значения тому, как часто и охотно Карташев поил Панина и как настойчиво подводил его к убийству Веселова. Такие люди, как Карташев, не бывают филантропами. Значит, ему что-то нужно было от Панина. Но что? Заработать чужими руками несколько десятков рублей? Возможно. Но безусловно у Карташева была еще и другая цель. Поставив так вопрос, я уже без особого труда нашел и ответ на него. Вспомните, Карташев приехал в наш город совсем недавно, после заключения. Ему, понятно, нужны были связи, а главное — сообщник. Он и нашел его в спившемся, совершенно опустившемся Панине. Но его нужно было «связать», сделать послушным орудием. Для этого и понадобилось Карташеву убийство Веселова. То, что Панин не мог вспомнить про второй молоток и часы, окончательно убедило меня, что истинный убийца — Карташев. И еще я по опыту знал, что если моя версия правильна, то Карташев попадется в какую-нибудь из ловушек, потому что даже у самого опытного и хладнокровного преступника есть животный страх, который он не в состоянии преодолеть.

— Ты у нас самый молодой, — сказал мне Петр Иванович Кунгурцев таким тоном, как будто я был виноват в этом. — Вот и пойдешь к мальчишкам.

Только этого мне и не хватало! За несколько лет работы в милиции я уже был и ассистентом хирурга, и поваром, и даже артистом. Что же касается педагогических талантов, то тут уж я абсолютно бездарен. Но слова Петра Ивановича звучали как приказ.

…Это была не совсем обыкновенная квартирная кража, если, конечно, кражу вообще можно считать обыкновенным явлением.

Вор унес несколько хрустальных ваз. В одной из них лежало пятьдесят рублей, тоненькое, старинной работы золотое колечко с топазом и отрез синей шерсти на платье — всего на сумму сто восемьдесят пять рублей, как аккуратно подсчитал возглавлявший розыск оперативный уполномоченный районного отдела милиции старший лейтенант Лавриков.

Но ущерб, нанесенный хозяйке этих вещей — пожилой, недавно овдовевшей женщине, Лидии Васильевне Парадиевой, не ограничивался сосчитанной Лавриковым суммой. То, что вор не смог унести с собой, он постарался испортить: разбрызгал чернила по стенам и мебели, разрезал на куски перочинным ножом огромный персидский ковер, покрывавший весь пол от двери до пианино у противоположной стены, и нацарапал длинное, замысловатое ругательство на полированной дверце серванта.

Такое странное поведение вора уже выводило кражу из разряда обыкновенных и поставило в тупик оперативного работника Лаврикова.

Наглость преступника проявилась еще и в том, что кражу эту он совершил в середине воскресного дня, всего за час с небольшим, точно уложившись во время, которое потребовалось Парадиевой, чтобы выйти из дома, купить в гастрономе картошки, хлеба и подсолнечного масла и вернуться обратно.

Лидия Васильевна не понравилась Лаврикову. И больше всего его раздражало в Парадиевой то, что она отчаянно торговалась с ним при оценке украденных у нее вещей, как будто он был не оперативным уполномоченным отдела милиции, а агентом по страхованию имущества. Лаврикову даже пришло в голову, что у такой неприятной женщины наверняка должны быть враги и что один из таких врагов и забрался к ней в квартиру. Эта версия могла бы заодно объяснить, почему вор тратил дорогие для него минуты на то, чтобы испортить ковер и мебель.

— Если не враг, — объяснил Лавриков свою мысль Парадиевой, — то просто кто-нибудь, с кем у вас, скажем, неважные отношения.

Лидия Васильевна пожала плечами:

— Мне это неизвестно. Есть несколько человек, с которыми я состою, если можно так выразиться, в служебном конфликте. Ну, еще кое с кем не лажу в нашем домохозяйстве. Но это же не причина для того, чтобы резать мой ковер или царапать полированную мебель.

Она подумала еще немного и добавила: