Артур Рив - Неуловимая Констанция Данлап

Драммонд попытался сделать хорошую мину при плохой игре. С приглушенным проклятьем он снова повернулся к Ватсону:

— Что за вздор! Акции, Ватсон! Где акции, о которых тут говорилось?

Миссис Нобл, забыв обо всех, кроме Хэлси, побледнела. Белла Ле Мар, теребившая в руках свой кошелек из золотой сетки, вдруг испустила изумленный вопль:

— Посмотрите! Они все чистые… Все акции, которые он мне дал!

Драммонд грубо выхватил бумаги у нее из рук.

Там, где полагалось быть подписи, ничего не было! А через всю поверхность листа тянулась четкая надпись «Образец акции», выведенная угловатым женским почерком.

Что все это значило?

Хэлси, удивленный не меньше остальных, машинально повернулся к Констанции.

— Прошлым вечером я рассказала вам не все, — отрывисто заметила она. — Но я с самого начала подозревала, что тут собрались не просто профессиональные игроки. Я всегда внимательно наблюдаю за женщинами, которые мурлычут: «О, моя дорогая!» У таких женщин часто бывают острые коготки. Поэтому я внимательно наблюдала, а сегодня кое-что выяснила… Выяснила, что вы, мистер Драммонд, всего лишь шантажист и используете этих шулеров, чтобы те выполняли за вас грязную работу. Хаддон, они бы выбросили вас, как выжатый лимон, как только у вас закончились бы деньги. Они приняли бы взятку, предложенную Драммондом за акции, — и преспокойно оставили бы вас гнить в тюрьме. Я узнала обо всем этом с помощью телеграфона. Изучив их методы, я узнала многое, но даже я не смогла бы предотвратить ваш проигрыш этим вечером…

Хэлси шевельнулся и настойчиво спросил:

— Но как же насчет акций?

— Акций? — неторопливо ответила Констанция. — А вы когда-нибудь слышали, что написанное хинолином сперва становится голубым, а потом исчезает, тогда как написанное азотнокислым серебром и аммиаком сперва не видно глазу, а несколько часов спустя чернеет? Вы подписали эти акции симпатическими чернилами, они со временем исчезли, а я надписала их теми чернилами, которые вскоре проявились.

Миссис Нобл тихо заплакала. У шулеров все еще остались расписки ее мужа.

Хэлси, увидев ее слезы, мгновенно забыл про свои заботы. Что можно было для нее сделать? Как ее спасти? Не думая больше о себе, он умоляюще взглянул на Констанцию. Та теребила провод телеграфона с таким видом, словно маленький механический детектив мог хранить и другие секреты.

— Драммонд, — многозначительно сказала она, — вы не думаете, что ради вашей репутации детектива вполне можно было бы замять это дело?

Мгновение Драммонд боролся со своим бешенством и, похоже, раздумывал, не уничтожить ли запись его беседы с Беллой Ле Мар. Наконец он угрюмо буркнул:

— Пожалуй.

Констанция протянула руку к своей связке ключей и медленно отцепила от нее обычный магнит.

— Если я проведу им по проводам, — намекнула она, поднеся магнит к катушкам, — запись будет стерта. — Выразительная пауза. — Отдайте мне векселя миссис Нобл. Между прочим, вы могли бы отдать мне и акции. Теперь от них нет никакой пользы.

Выложив бумаги на стол перед собой, она добавила к ним и старые поддельные акции из кармана Хэлси. Вот они все — компрометирующие, гибельные улики.

Констанция не спеша провела магнитом по тонкой стальной проволоке, стирая то, что было на ней записано, как ангел-хранитель, вычеркивающий события из книги жизни.

— Проверьте, Драммонд! — сказала она, отдав прибор детективу. — Проверьте и убедитесь, что проволока чиста.

Потом она подошла к камину. Бумаги, только что лежавшие на столе, полетели в ярко вспыхнувшее пламя.

— Вот так! — воскликнула Констанция. — Такие долги — даже не долги чести. Если вы вызовете такси, Хаддон, я закажу столик в «Джаде» для вас и миссис Нобл. Это будет вашим прощанием, и Драммонд больше не станет наблюдать за вами из угла. А после вы должны будете забыть друг друга… Навсегда. Понимаете?

— Полагаю, вы слышали о проблемах в «Моторс»? О том, что остальные директора пытаются заставить меня выйти из правления?

Родман Брайнард, президент большой корпорации «Моторс корпорейшн», сидя за столом напротив Констанции Данлап, изучал притягательную глубину ее больших карих глаз. Беседа с Констанцией не была похожа на светскую болтовню с другими известными ему женщинами. Еще никогда Брайнарду не доводилось так откровенно разговаривать ни с одной представительницей женского пола — неважно, по делу или просто так.