Рут Ренделл - Живая плоть

На этой стадии гнев сделал Виктора холодным и снисходительным.

– Ты уже сказала, что пьешь слишком много.

– Я как будто не говорила именно этого.

– В любом случае это неважно. Все это неважно, потому что я тебе не верю. Притворяться в таких делах невозможно. Воскресной ночью ты не притворялась. Это сейчас ты притворяешься, решив, что принесешь себя в жертву Дэвиду, чтобы не причинить ему боль. Так вот, я не допущу этого. Слышишь, Клара, не допущу! Разве я не так же важен, как он? Разве моя жизнь не так же испорчена, как его? – Ему на ум пришла новая мысль: – Думаю, ты не посмела ему все рассказать, так ведь?

Клара отвернулась:

– Я не видела в этом необходимости.

– Смотри на меня, Клара. Повернись. Я хочу видеть твое лицо. – Виктор заметил, что она слегка побледнела. – Конечно, ты боишься сказать ему. Тогда это сделаю я, мне это ничего не стоит. Ты не испортишь нам обоим жизнь ради того, чтобы избежать десяти неприятных минут, правда? Жестокая правда, но она не смертельна.

– Ты ничего не понимаешь.

– Я понимаю, что ты нервничаешь и не хочешь объяснений. Послушай, почему бы нам не поехать вместе, не поговорить с Дэвидом вдвоем?

– Это невозможно!

– Ладно. Поезжай одна. Поезжай домой и веди себя как ни в чем не бывало, а я приеду через час. Ничего не говори ему. Я не хочу, чтобы ты расстраивалась. Все равно тут нужно разбираться мне и Дэвиду.

– Виктор, – перебила его Клара, – неужели ты не можешь понять, что мы с тобой совершенно разные люди? Мы совершенно по-разному говорим и думаем, по-разному смотрим на жизнь…

– Какое это имеет значение? – возразил он. – Это неважно. Мы не думали об этом в ту ночь, не станем и теперь.

– Я бы предпочла, чтобы ты не приезжал сегодня, – сказала Клара.

– В таком случае когда?

– Виктор, какой в этом смысл? Неужели ты не можешь понять?

– Возвращайся к Дэвиду, – сказал он, – а я приеду через час.

Виктор ободряюще улыбнулся ей. Клара смотрела на него с загнанным видом. Что ж, это было понятно, если учесть, что ей предстоит. Он захлопнул дверцу, и она завела мотор. Виктору пришло в голову, что она, видимо, считает, что он здесь на машине и может доехать до Тейдона без проблем. Ну и хорошо, пусть так и думает.

Когда «Лендровер» скрылся из глаз, Виктору на миг пришло в голову, что он больше никогда ее не увидит. Ерунда, Клара никуда не сбежит. Было четверть седьмого. Он не считал, что должен ждать целый час, прежде чем доберется до дома Дэвида. В конце концов, это условие предложил он. Виктор не испытывал страха. Наоборот, он чувствовал себя сильным и уверенным. Дэвид не мог ему ничего сделать, разве что сказать несколько неприятных слов. На ходьбу до Тейдона у него ушел бы как раз час, и он решил идти пешком, а не ехать на метро.

Шоссе пряталось в туннель, появлялось на поверхности за холмом и шло дальше по лугам. Сейчас Виктор мог видеть только блочную стену, напоминающую садовую ограду. Он шел по крутой неровной тропинке, по краям которой рос плотный кустарник и деревья. Он даже не заметил, как прошел мимо гольф-клуба, богатых особняков, пересек небольшую рощу и оказался у церкви на окраине Тейдона. Солнце вышло из-за туч, вечер обещал быть погожим. Тейдон-Манор-драйв был весь в цветущих красных и белых розах. Они образовывали живые изгороди, оплетали веранды и стены домов. Виктору вдруг показались, что и на клумбах были только эти цветы. «Все превращается в розы» [22] Everything’s Coming Up Roses – песня из бродвейского мюзикла Gypsy: A Musical Fable (1959). , – пришло на ум Виктору, хотя эти слова он слышал задолго до того, как попал в тюрьму.

«Слабое сердце никогда не покорит прекрасную даму». Кто это сказал? Джапп, вспомнил Виктор, старьевщик, ухаживающий за Мюриел. Ему было неприятно думать о Джаппе и о Мюриель, особенно в этой связи: сравнение с его собственными чувствами было несуразно и пошло. У ворот дома он остановился. Сейчас по ту сторону парадной двери лежала пропасть. Клара поставила «Лендровер» в гараж, заперла двери, и это почему-то его встревожило. Он ожидал, что девушка оставит машину на улице. Хотя, конечно, она думала, что у него есть собственный автомобиль…

Виктор подошел к парадной двери, но так и не смог постучать. Смотрел на зажатый в руке дверной молоток, пальцы заметно дрожали. Глубоко вздохнув, попытался успокоиться, аккуратно вернул молоток на место, засунул ладони как можно глубже в карманы, чтобы унять дрожь, пошел в обход дома и оказался в саду, среди терпкого запаха цветущих роз. В воскресенье шел такой сильный дождь, что он их и не заметил. Он медленно повернул голову к дому. На садовом столике – кувшин воды с тающим льдом, стакан, рядом лежали сигареты Дэвида. Застекленная дверь была открыта. В комнате, у открытых окон, Виктор увидел Дэвида в инвалидном кресле, Клара сидела рядом. Создавалось впечатление, что они решили немного отдохнуть от окружающего мира и исподволь наблюдать за ним. Виктор не помнил, чтобы они раньше сидели так, рядом, держась за руки. Видеть их вместе было странно. Казалось, они ждут чего-то жуткого: смерти, разрушения, величайшего несчастья. Ему вспомнилась картинка, которую он нашел давным-давно в школьном учебнике истории. Готы, гунны или кто-то еще шли на Рим, и сенаторы ждали, сидя с бесстрастным достоинством, орды несущих осквернение варваров. Клара с Дэвидом напомнили ему этих римлян.