Рут Ренделл - Живая плоть

Клара не была активной женщиной, о каких он читал в журналах. Биения ног, манипуляции его плотью, усаживания верхом, ликующих криков он вынести не смог и не совладал бы с такой требовательной инициативой. Легко, с мечтательной сдержанностью, думая не о сиюминутном удовлетворении, но об утонченных удовольствиях, он медлил с оргазмом, пока не ощутил, как ее руки прижались к его спине, ее губы коснулись его губ и прошептали: «Сейчас!» До этого момента ночь была несовершенна, он подозревал, что Клара не понимает, что сейчас совершается чудо, но после этого слова он понял, как глубоко заблуждался. Годы тревоги, замешательства, неуверенности растаяли, будто их никогда и не было. Его тело наполнилось светом, и он понял, что это же испытывает и она и что кровь в их жилах стала иной.

– Я люблю тебя, – выговорил он непривычные слова, которые видел на страницах журналов, но до сих пор никогда и не думал произносить.

Когда Виктор проснулся снова, рядом ее не было. Шторы были подняты, за окном наступило бело-серое утро с хмурым, бесцветным небом. За окном зацвела роза – белая, белее облаков. Вошла Клара, принесла ему чая, села на кровать. Она была одета, как знающая свое дело секретарша, – в серый фланелевый костюм и красную блузку с бантом. Поцеловала его и, когда Виктор хотел обнять ее, с улыбкой отодвинулась.

– Давай я отвезу тебя. Давай, встану и отвезу.

– Нет, Виктор. Я должна сама привезти Дэвида. Ты должен это понимать.

Конечно, он понимал. Он явственно видел на лице Клары ее мысли: ничего не изменилось ни в ее чувствах к Дэвиду, ни в верности ему, как не могло измениться у Виктора. Она дала обещание и должна была его сдержать. В определенном смысле она была секретаршей Дэвида, его нянькой или любящей сестрой.

– Я встану и уеду, чтобы Дэвид не видел меня, – произнес Виктор. – Отправлюсь домой.

Клара кивнула:

– Мы скоро увидимся. Я позвоню тебе.

– Знаешь, я бы хотел видеть Дэвида.

Она как будто бы удивилась:

– Да, конечно.

Виктор слышал, как «Лендровер» выехал из гаража, расположенного прямо под спальней. Он слышал рев мотора, переключение скоростей, паузу, когда он выехал со двора дома. Когда шум стих, он встал, оделся, навел порядок в комнате, вымыл чашки, тарелку, оставшуюся после завтрака. Есть ему не хотелось. В гостиной он нашел фотографию, которую подарили ему прошлым вечером. «Клара, – сказал он изображению на фотографии, – Клара». Не в силах отвести взгляда от этого кусочка картона, он сидел в кресле, держа его перед собой в дрожащих руках. Почему он не понимал все эти недели, что влюблен в нее? Потому что раньше с ним этого ни разу не случалось. Теперь ему стали ясны отношения родителей, он понял, почему они не могли оторваться друг от друга, и удивлялся, почему был так слеп и глуп в детстве.

Он сунул снимок в конверт, где лежал его фотопортрет, а свой оставил на столе. Еще вчера утром Виктор планировал написать поперек угла пожелание им обоим размашистым почерком, как это делают знаменитости. Сегодня он не мог этого сделать и просто оставил его на столе.

Еще не было восьми часов, когда Виктор вышел к своей машине и услышал мерный далекий гул, словно взлетал самолет. Это просыпалась автострада. День и новые дела все настойчивее напоминали о себе, возвращалась обычная повседневная жизнь. Этим утром он должен был вернуть автомобиль, но приехать туда к девяти часам было невозможно. Придется платить за дополнительный день. Нужно известить миссис Гриффитс, что он съезжает, и, наверно, сообщить об этом Тому или Джуди. Виктор думал об этих делах, а потом Клара, ее мысленный образ, воспоминание о ее голосе вытеснили все остальное. Он ехал обратно в Эктон и не мог думать ни о чем, кроме прошлой ночи и Клары. Он боялся этих мыслей, гнал их прочь, будто стыдился и не верил в то, что произошло. Ему казалось, что он совершает какую-то ошибку, ведь даже воспоминание о ее открытых в лунном свете глазах вызывало у него дрожь, и по хребту бежали мурашки.

Ну и что дальше? Они даже не поговорили с утра. Клара не возражала, чтобы он встретился с Дэвидом, и, скорее всего, понимала, чему будет посвящен их разговор. Возможно, Дэвид сам поймет, что произошло. Может, он даже будет рад. В конце концов, он может очень любить Клару, может жить с ней в одном доме, зависеть от нее, но не может быть ее любовником, не может дать ей того, что он, Виктор, дал прошлой ночью. Если он действительно ее любит, то должен понимать, что без этого ее жизнь тускла и неполноценна. И, возможно, Дэвид будет доволен, что у нее появился Виктор, который будет по-настоящему любить ее и заботиться о ней.