Рут Ренделл - Живая плоть

– Мой тоже.

Виктор радостно закивал, хотя и не помнил, чтобы отец хоть раз использовал это выражение. А потом принялся рассказывать о квартире. Дэвид согласился с гостем и посетовал, что миссис Хантер не подумала сообщить о том, что собирается сдавать квартиру только супружеской паре.

– У меня есть для тебя кое-что, – мягко перебил его Виктор. – Подарок. Хочу, чтобы ты его принял. Правда, привезти его я не мог, он слишком громоздкий.

– Ты меня заинтриговал. Что это?

– Новое инвалидное кресло. Ну, не совсем новое, оно принадлежало моему отцу. Но он им почти не пользовался.

Дэвид устремил на него твердый, немигающий взгляд. Виктор подумал, что это говорит о присутствие духа и, возможно, о его несокрушимой твердости.

– У меня новое кресло. Вот оно. Не обратил внимания? Я купил его в конце прошлой недели, – без тени улыбки сообщил Дэвид.

И тут Виктор заметил блестящую хромовую поверхность, гладкую новую серую обивку. Облизнул губы. Жесткое выражение лица Дэвида смягчилось, он улыбнулся. Так улыбаются люди, когда хотят показать собеседнику, что он только что пошутил или ему на ум пришло нечто забавное.

– Ты хотел подарить мне кресло-каталку?

– Почему ты улыбаешься? – спросил Виктор.

– У тебя отсутствует чувство юмора.

– Пожалуй. В моей жизни было мало веселого.

– Тогда забудь. Меня поразила ирония происходящего, но забудь.

Виктору потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что имел в виду его собеседник. Подскочил и встал, держась за край стола:

– Дэвид, я совсем не хотел в тебя стрелять. Это был несчастный случай. Или, скорее, я потерял контроль над собой из-за твоих поддразниваний. Я бы не спустил курок, если бы ты не твердил, что пистолет поддельный.

Дэвид глубоко задышал, глядя ему в глаза:

– Я говорил это?

– Раз за разом. Твердил, что пистолет не настоящий, что это всего лишь хороший муляж. Я должен был доказать — как ты не понимаешь?

– Я ни разу не сказал, что пистолет поддельный.

Виктор не мог поверить своим ушам. Он и представить себе не мог, что Дэвид способен на ложь. Перед ним словно бы разверзлась бездна, и он схватился за стол, чтобы не упасть в нее.

– Еще как говорил. У меня сейчас звучит в ушах твой голос. Ты говорил: «Мы знаем, что пистолет всего лишь подделка». По меньшей мере, четыре или пять раз.

– Виктор, это говорил суперинтендант Спенсер. Он стоял в палисаднике.

– И ты тоже. Когда мы были в той комнате, ты, я и эта девушка. Ты забыл, понятное дело, но я все помню. Вот почему я выстрелил в тебя. Не будет… не будет ничего страшного в том, чтобы признать это теперь.

– Для меня будет очень страшно признать то, чего не было.

– К сожалению, доказать этого никак нельзя.

– Можно, Виктор. У меня есть протокол того судебного заседания. Детектив Бриджес давал показания, Розмари Стэнли тоже. Они очень ясно помнили все, что происходило в той комнате. Прокурор спрашивал их обоих, говорил ли я, что пистолет не настоящий, или высказывал такое предположение. Хочешь взглянуть на этот протокол?

Виктор мог только кивнуть.

– Тогда пойди в гостиную, ее окна выходят на улицу, найдешь там шведское бюро справа от двери. В нем три выдвижных ящика, протокол в верхнем.

В доме пахло лимонной мастикой и слегка дымом от сигарет Дэвида. Было прохладно и очень чисто. Дверь в гостиную была приоткрыта примерно на фут и удерживалась каменным упором. Издали он испугал Виктора, но это оказалась фигурка сидящего кота. Виктор вошел в гостиную. По одну сторону от камина, на решетке которого лежала охапка березовых дров, стоял письменный стол, по другую, на журнальном столике, он увидел фотографию Клары в серебряной рамке. Девушка не улыбалась – казалось, она не может отвести пристального и загадочного взгляда от тех, кто в данный момент находится в комнате. Виктор открыл верхний ящик и вынул синюю картонную папку, на ней была наклейка: « Протокол судебного процесса по делу Виктора Дженнера».

Очевидно, Дэвид хотел, чтобы гость прочел эту часть протокола в его присутствии. Виктор вернулся в сад, где хозяин дома, подкатив кресло к столу, закуривал очередную сигарету. Дженнер сел напротив и принялся читать. Тишину в саду нарушало лишь мерное гудение пчел, собирающих последнюю пыльцу с цветов жимолости. Виктор прочел показания Розмари Стэнли и Джеймса Бриджеса. Он их совершенно не помнил. Для него суд был лишь каким-то смутным воспоминанием о несправедливости и жестокости. Дэвид курил, глядя в дальний конец сада, на деревья, живую изгородь и цветущий боярышник. К горлу Виктора подступала знакомая тошнота, он уже ощущал на кончиках пальцев легкое покалывание, которые указывали на начинающийся приступ паники. Днем, заканчивая обед, он поспешил с выводами. Он заставил себя перечесть показания. Еще раз пробежал глазами запись перекрестного допроса. Выпущенный Дэвидом дым и резкий вдох заставили его поднять взгляд. Он осознал, возможно впервые, что Дэвид никогда не встанет с инвалидного кресла. Его ноги до конца жизни будут неподвижно мертвы. Они походили на конечности убитых в документальных фильмах о войне.